Читать книгу "Осень Европы - Дэйв Хатчинсон"

– Тогда иди в суд.

– В этой сраной стране? – воскликнул Тоомас. Он отмахнулся от предложения. – Прошу, даже не говори об этом.

– Эта сраная страна – страна, которую ты так любишь, и все такое.

Тоомас подобрался и поправил козырек бейсболки. Логотип «Аэрофлота» торчал изо лба, как рог мифического зверя.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал он.

– Если бы ты правда знал, о чем я думаю, то уже убегал бы в панике, – ответил Руди. Тоомас не обратил внимания.

– Думаешь, это последняя речь одинокого озлобленного старика, последняя попытка войти в вечность после потраченной впустую жизни.

Руди пожал плечами.

– Приходило в голову, – признался он.

– И в этом есть доля правды, – признался Тоомас в ответ. Развел руками. – А сколько мне осталось, если взглянуть реалистично?

– Хватит, – сорвался Руди, – просто хватит. Я слушал эту брехню с восьми лет и больше слушать не намерен.

Тоомас вздохнул. Потом еще раз вздохнул и долгое время ничего не говорил, и они стояли бок о бок, глядя, как Балтийское море неторопливо накатывает на край их родины.

– Я люблю эти места, – сказал наконец Тоомас, и в его голосе уже как будто не слышалось ни нотки лжи. – Я всю жизнь искал свое место и нашел его здесь. Мы прожили тут немало хороших лет. А потом появились пираты. Уже два года они отъедают окраины нашего парка. Новые кварталы, застройки, спортивные арены. Что бы я ни говорил, ничего не помогает, землю просто пожирают – год за годом, гектар за гектаром. Однажды тут, где мы сейчас стоим, не останется ничего, кроме череды отелей. Все пропадет. Потому что в Таллине к власти пришли алчные люди. Им плевать на культурно-историческое наследие. Их волнуют только их зарубежные партнеры, которые приезжают сюда строить спортивные арены и отели. А мы им не нужны. Нас сметают в сторону во имя прогресса.

Руди посмотрел на него.

– Нужно быть психом, чтобы строить здесь отель, – сказал он.

Тоомас покачал головой.

– Это говоришь не ты, – сказал он. – Это говорят твои чувства ко мне.

Руди задумался.

– Справедливо, – сказал он наконец. – Значит, поэтому ты хочешь отделиться.

Тоомас скуксился.

– Никто меня не слушает, мальчик.

– Знаешь, очень хочется, чтобы ты перестал звать меня мальчиком.

– Никто меня не слушает, Руди, – громко сказал Тоомас. – Значит, я сам возьму то, что мне нужно.

Руди почесал затылок.

– Если ты говоришь правду и на кону столько денег, тебя попытаются остановить.

– О, уже пытаются.

– Правда?

– О да. В последние недели в парке начались акты вандализма. Ничего страшного, и точно ничего такого, чего мы уже не видели – мало ли тут бывало пьяных, которые хотели покрасоваться. Но в этот раз всё по-другому. Слишком аккуратно, слишком хорошо исполнено. Это меня не остановит, они сами это знают. Это делается не для того, чтобы меня остановить; только чтобы начать диалог, чтобы показать, что они готовы и ждут моего хода.

Руди посмотрел на него.

– Пострадают люди.

– И это должно меня удержать?

– Ну, на твоем месте большинство нормальных людей хотя бы задумалось о том, что они делают, – но нет, я просто констатирую факт. Люди пострадают, если это зайдет слишком далеко.

Тоомас с такой силой запихнул кулаки в карманы парки, что Руди услышал, как рвется шов. Он отошел на пару шагов.

– Это правительство, пап, – сказал Руди. – Они не могут заставить министерство уволить тебя, потому что это будет слишком очевидно, но у них много и других возможностей. Ты даже не представляешь.

– Марет нашла на нашем компьютере детскую порнографию, – сказал Тоомас.

Руди внимательно посмотрел на отца.

– А, – Тоомас раздраженно отмахнулся, – не мою. Подбросили. Очередная реплика в нашем диалоге.

– Что ты сделал?

Тоомас пожал плечами.

– Отформатировал диски, потом вынес и уничтожил их физически.

– Надеюсь, ты постарался.

– Забросил в древорубку.

– Сойдет, – согласился Руди. Тоомас вперил в него взгляд.

– Тебе это будто нравится.

– В этом есть что-то забавное, но нет, на самом деле мне это не нравится. И это еще не всё, ты же понимаешь. Где-нибудь в секретном онлайн-хранилище найдется еще и порно, следы которого выведут на тебя и пароль к которому будешь знать только ты.

– Знаю. Они просто дают мне понять, что все готово, и им останется только приказать, чтобы дискредитировать меня, если понадобится, – Тоомас вздохнул. – Марет… Марет сказала, что поверила мне, когда я объяснил, что ничего об этом не знаю. Сказала, что поверила, когда я объяснил, что мне это подбросили. Но я видел ее взгляд – она сомневалась.

– О, – Руди нахмурился и потер лицо.

– Эти ублюдки встали между мной и моей подругой, – сказал Тоомас. – Если они придут за мной – я могу смириться. Я уже взрослый мальчик и знаю правила игры. Но втягивать Марет… – он покачал головой. – Нет. Этого я не потерплю.

– Это мог быть ход, чтобы спровоцировать тебя на какую-нибудь глупость, – предупредил Руди. – Чтобы ты сделал всю работу за них.

– Чего им переживать? У них достаточно ресурсов.

– Это снижает степень их участия. Чем меньше им приходится делать самим, тем меньше останется материала для любопытных журналистов, когда все кончится.

Плечи Тоомаса обмякли.

– И что мне теперь делать?

– С порнографией? Ничего уже не поделать. Ее не найти, потому что мы не знаем, где она. Мы не можем загуглить твое имя, добавить «детская порнография» – и вот она, лежит на сервере в чулане в Душанбе или Буэнос-Айресе. Тебе придется играть на опережение. Писать на новостные каналы. Рассказать, что ты нашел на своем компьютере. Рассказать о подозрениях, что существует еще тайник, который только и ждет, когда его «обнаружат», чтобы очернить твое имя.

– Они будут все отрицать.

– Конечно. Но им все-таки будет уже труднее вдруг «найти» порно так, чтобы это выглядело правдоподобно. И ты вступишь в диалог. – Руди провел рукой по волосам. – Нет, вы только послушайте меня! Пришел тебя отговаривать, а сам даю советы.

– А ты со своими друзьями можешь мне помочь?

Руди почувствовал холодок.

– Пап, я шеф. И друзья у меня шефы. Можем тебе что-нибудь приготовить.

– Франсес говорит, ты служишь в разведке.

О, так вот в чем дело. Он незаметно выдохнул с облегчением, а потом разразился искренним смехом.