Читать книгу "Учителя эпохи сталинизма. Власть, политика и жизнь школы 1930-х гг. - Е. Томас Юинг"

Недостаток данных о национальном составе учителей и соотношении среди них мужчин и женщин позволяет делать лишь примерные обобщения, но, судя по всему, доля женщин всегда была самой высокой среди европейских народов (русские, украинцы и белорусы) и самой низкой среди «отсталых» народов Востока. В трех кавказских республиках, по обследованию 1932 г., женщины составляли 45% всех учителей, причем 73% среди русских учителей, 50% среди грузин, 44% среди армян и только 15% среди азербайджанцев. В трех центрально-азиатских республиках женщины составляли 47% всех учителей, причем 64% среди русских и украинцев и 31% среди татар, башкир и казахов. Эти цифры говорят о взаимном влиянии национальных особенностей и тендерного состава учительского корпуса. Рост общего числа нерусских учителей вел к увеличению доли мужчин среди советских учителей в целом.

Приведенные здесь данные позволяют по-новому взглянуть на историю советской школы 1930-х гг. Сокращение доли учительниц лишний раз подтверждает, что положение советских женщин менялось отнюдь не прямолинейно[38]. Судьбы учительниц зависели от совокупности факторов, включая рост числа учеников, атмосферу в школах, возможности устройства вне системы образования, взаимоотношения мужчин и женщин, а также их национальность. В то время как рост числа учительниц говорит об уравнивании в правах на получение работы, сокращение доли женщин среди всех учителей свидетельствует о глубоко укоренившемся неравенстве. На это неравенство указывает непропорционально высокое представительство мужчин на высокооплачиваемых и более престижных должностях в средней школе и малая доля учительниц в некоторых местностях.

Отмеченные тенденции в формировании учительского корпуса, как представляется, соответствуют модели «двойная спираль». С ее помощью легче понять, отчего положение женщин в промежутке между двумя мировыми войнами XX в. и после так мало изменилось. Согласно этой модели, подъем женщин на один виток спирали (стало больше учительниц) на самом деле не стал большим шагом вперед, потому что мужчины поднимались быстрее по другим — и более крутым — спиралям (сохраняя позиции в средней школе и подтверждая своим высоким статусом в школах патриархальные традиции). Таким образом, положение учительниц определялось их должностью и полом, которые всегда ставили их и в школе, и в обществе ниже мужчин.

«Социально чуждые»

В марте 1931 г. учительница А. П. Стародумова в открытом письме в газету заявила, что уже больше десяти лет как живет отдельно от своего отца, а теперь решила порвать с ним окончательно:

«В период обострения классовой борьбы мне, как преподавателю советской школы, не по пути с семьей отца-лишенца, и потому я порываю с ним и письменную связь, которую имела».

По этим отрывочным сведениям трудно понять мотивы Стародумовой. Отреклась ли она от отца потому, что по-большевистски искренне считала его «социально чуждым» элементом? А может, опасалась за собственную безопасность или что ее уволят из школы? Так или иначе, Стародумова своим заявлением подтверждает мнение, что социальное происхождение влияет на человеческие взаимоотношения. Скорее всего, она надеялась публичным отречением от отца обеспечить себе «безупречную репутацию». Далее в этой главе мы покажем, что в первый период правления Сталина по мере ужесточения репрессий учителя с «социально чуждым» происхождением могли в любой момент подвергнуться аресту или лишиться работы.

Теоретически, советская политика в области образования не допускала дискриминации по социальному происхождению, по национальному или половому признакам. На деле, «неправильное» социальное происхождение, с одной стороны, позволяло местным начальникам с такими учителями разговаривать сквозь зубы, третировать их, строить им козни, а с другой — эта проблема добавляла головной боли обществу 1930-х гг.в целом, когда всем повсюду мерещились враги. Как показано в первой главе о «школьном фронте», власти при сталинизме повсеместно навязывали свою волю простым людям, в том числе учителям, что и определяло их бытие.

В обществе того времени можно выделить следующие социальные группы: крестьяне (бедняки, середняки, зажиточные крестьяне, или кулаки, и колхозники); промышленные рабочие, «белые воротнички» и так называемые бывшие (дворяне, купцы, спецы и священнослужители всех конфессий). Судя по тому, что отца Стародумовой «лишили всех прав», его следует отнести к последней категории «бывших». Согласно опубликованным данным, к концу десятилетия крестьяне составляли приблизительно половину всего населения, рабочие — одну треть, а «белые воротнички» и «бывшие» — шестую часть. Проще говоря, в социально-политической системе сталинизма выше всего ценились рабочие и крестьяне-бедняки, с осторожным оптимизмом относились к политически лояльным и общественно полезным служащим и крестьянам-середнякам, а остальные группы населения всегда считались враждебными новым социалистическим порядкам. Скептицизм по отношению к «социально чуждым» достиг апогея в начале 1930-х гг.: в деревне шло уничтожение кулаков как класса, в городах нарастали репрессии спецов в промышленности, культурных и административных учреждениях. Но в 1935 г. Сталин одной фразой «Сын за отца не отвечает» фактически дал знак прекратить подобную практику.

Но даже после этого заявления партийного вождя к «социально чуждым» элементам относились с опаской, над ними висел дамоклов меч репрессий. В советской политической системе социальному происхождению придавалось особое значение, поэтому статистика здесь противоречива и недостоверна. Партийные деятели и государственные чиновники оперировали данными о социальном происхождении для иллюстрации достижений или признания недоработок, сами же люди частенько скрывали или изменяли сведения о своих родственниках. Однако, несмотря на это, по имеющейся информации можно судить о жизни учителей и отношении к ним.

Согласно обследованию 1933 г., 49% всех советских учителей имели крестьянское происхождение, 25% выросли в семьях служащих, 15% — в семьях рабочих, 6% — в семьях священников и 5% можно отнести к другим социальным группам (высококвалифицированные специалисты, купцы и дворяне). Эти данные показывают, что доля учителей с крестьянским происхождением примерно соответствовала доле крестьянства во всем населении страны. В то же время выходцев из семей служащих было в два раза больше, чем служащих в целом по стране. Сильнее всего власти беспокоила небольшая разница между учителями из самой надежной социальной группы — рабочих и самыми ненадежными группами — священниками, квалифицированными специалистами, купцами и дворянами. Хотя после 1930 г. больше 3/4 новых учителей имели крестьянское происхождение, советских руководителей продолжала тревожить высокая доля учителей непролетарского происхождения.

Сыновей и дочерей священников и кулаков частенько называли «классово чуждыми элементами», которые насаждают в школах «антипролетарскую идеологию». Ставилась задача или «перевоспитать» их, или «вычистить», или просто «удалить». Например, в конце 1933 г. московские чиновники заявили, что «большинство учителей хорошие и честно работают в советской школе, но среди них затаились враги, такие как Романовская (дочь жандармского офицера) и Беляев (сын священника)». Порой публичному осуждению подвергались целые группы учителей. В Туркменистане были уволены как «социально чуждые элементы» двадцать учителей, а в Сибири четырнадцать учителей уволили, при этом «чистка… проводилась исключительно по социальному происхождению, работа учителя комиссией во внимание не принималась».