Читать книгу "Москва - Испания - Колыма. Из жизни радиста и зэка - Лев Хургес"

Москва по радио все время нас ободряет: «Не бойтесь, двигайтесь смело, весь свободный флот Республики вышел вас встречать. На одной трети пути от Африки до Картахены вас встретят и как в колясочке доставят в Картахену, где вы будете встречены как герои артиллерийскими салютами и духовыми оркестрами». Для оптической связи со встречающей нас эскадрой была даже установлена сигнализация: мигание по азбуке Морзе клотиковыми огнями, и я своего помощника Жору Кузнецова из радистов переквалифицировал в сигнальщики.

Провели короткое совещание: есть два варианта движения: 1) форсировать топки, скорость выше, но сильно дымит труба; при такой погоде, даже ночью, обнаруживаемость будет не менее пятнадцати-двадцати километров; 2) не форсировать топки, дыма меньше, но и скорость заметно упадет, и не успеть за ночь «дотелепать». Как говорится: куда ни кинь, везде клин. Вот уж где мы недобрым словом помянули растяп-хозяев, не успевших за время разгрузки-погрузки парохода промыть котлы: чапали бы сейчас спокойненько на полной скорости почти без дыма.

Спорили насчет вариантов движения недолго, большинство одобрило первый вариант – форсирование хода. Хоть какой-то конец, лишь бы скорее. Уж очень надоела эта почти одиннадцатидневная трепка нервов, а ведь при тихом ходе мы засветло окажемся чуть ли не на середине пути и сможем стать легкой добычей любого бродячего фашистского морского охотника. В эту ночь, конечно, никто не спал. В машинном отделении установили вахты по полчаса, что более-менее уравнивало шансы, какой из вахт идти ко дну, не поднимаясь на палубу. Правда, это никого не спасало, ибо в одинаковой степени ко дну (а точнее в воздух) в случае чего, шли бы и вахтенные, и подвахтенные, и все прочие. Но все же как-то легче встретить смерть на палубе, чем в преисподней (правда, вопрос это дискуссионный, ибо сведений с того света пока не поступало).

Все свободные от вахт высыпали на палубу и жадно рыскали глазами по горизонту, ища зеленые огоньки флота друзей. Идем полным ходом, труба дымит отчаянно, дым почти вертикально поднимается к небу, луна такая, что только с девушкой на Приморском бульваре в Севастополе гулять. То и дело попадаются встречные суда, ведь мы на самом оживленном судоходном пути – недалеко от Гибралтара, можно сказать на Невском проспекте Средиземного моря.

Вначале на появление дыма на горизонте все очень чутко реагировали: наши или фашисты? Жизнь или смерть? Но потом привыкли, да и встречных стало меньше. А Москва все время твердит: «Флот вышел вас встречать. Не беспокойтесь, смело идите вперед». Но уже прошли треть пути до Картахены – флота все нет; половина пути – флота нет. Совсем перестали встречаться пароходы, видимо Испания уже близко – флота нет. Прошли две трети пути – все по-прежнему. Нервы у всех напряжены до предела, только Артур Спрогис в своем коверкотовом реглане[113] хранит привычное (и, конечно, напускное) спокойствие. Единственные на пароходе уравновешенные люди – это мы с шифровальщиком Ваней Павловым: Москва не дает нам возможности даже понервничать из-за своей печальной судьбы и буквально засыпает нас радиограммами. Я-то еще кое-как управляюсь, а бедный Ваня совсем зашился. А следит за нами Москва непрерывно, мгновенно отвечая на каждый мой вызов. Радист там, по-видимому, сидел первоклассный, и за всю ночь, несмотря на, по-видимому, неважную слышимость и разбираемость моей радиостанции, ни разу не попросил повтора, а принимал все с первого раза. Но успокоительные московские радиограммы уже потеряли для нас свою эффективность: «Флот вышел вас встречать!», «Флот вас ищет!», «Не беспокойтесь!» и т. д. ит. п. На кой черт! «Вышел! Ищет!», а время идет, мы одни и совершенно беззащитны со своим адским грузом.

Начинает потихоньку светать. Небо сереет, звезды блекнут, только луна никак не хочет успокоиться – светит вовсю. Заря все разгорается, небо светлеет, впереди – по ходу, уже отчетливо вырисовываются горные берега Испании. Перед рассветом все как бы замерло: море как парное молоко, только чуть-чуть колышется. Стало совсем светло. Уже даже видны селения на испанском берегу, а мы совсем одни. Капитан дает команду стопорить машины: время военное, впереди минные поля и без лоцмана пароход дальше двигаться не может. Остановились. Положение глупее глупого: невероятный факт совершился. Нас все-таки пока еще не потопили, возможно, сыграл роль неожиданный ремонт машины у мыса Тенис, из-за чего были спутаны все карты педантичной немецко-испанско-итальянской фашистской разведки, которая, конечно, вела нас если не от самого Севастополя, то уж от Босфора наверняка. И вот мы все же прибыли.

Берега Республики отчетливо видны, но не только весь флот, но даже какой-нибудь несчастный сторожевик с лоцманом и тот нас не встречает! Стоим как дураки и ждем, кто первым нас встретит: свои – оркестром или фашисты – торпедой? Уже около часа с севера слышны глухие раскаты какой-то отдаленной канонады. Может быть, встречающий нас флот наткнулся на превосходящие силы противника и ведет с ними бой, отчего и тем, и другим не до нас? Москва же нас продолжает утешать. Ваня Павлов еле-еле успевает расшифровывать радиограммы, а Спрогис вроде небрежно их просматривает и сует в карман. Выхожу на мостик с очередной радиограммой и с удивлением обнаруживаю, что мы уже не одни: когда и откуда появились эти военные корабли, я за работой не заметил, но один эсминец стоит совсем близко от нашего борта, а второй – несколько сзади – загораживает нам выход в море. Эсминцы номерные, без флагов и опознавательных знаков, навели на нас расчехленные 105-миллиметровые орудия и торпедные аппараты. Судя по приготовлениям, разговор предстоит серьезный. А канонада вдали слышна все явственней, особенно выделяются глухие взрывы, по-видимому от авиационной бомбежки. Самое важное для нас сейчас – чьи это эсминцы? Наши или фашистов? Короче говоря: «Быть или не быть?». Этот вопрос встал перед нами еще более резко, нежели в свое время перед принцем Датским.

На мостике стоявшего ближе к нам эсминца появляется офицер, форму которого скрывает плащ с капюшоном. Голосом, тон которого не предвещает для нас ничего хорошего, он спрашивает в мегафон по-испански: «Что за пароход?». Наш капитан, заикаясь от страха и клацая зубами о металл мегафона, робко отвечает: «Мексиканский пароход “Мар-Табан”». «Откуда и куда следуете?» – раздается следующий вопрос. Капитан отвечает: «Из Галаца в Вера-Крус». – «Чего везете?» Ответ капитана вызвал взрыв смеха не только на эсминце, но и среди нас, хотя положение наше отнюдь не располагало к излишней веселости. Капитан наш с перепугу ляпнул первое, что пришло на ум: «Наранхас» (апельсины). Из Румынии в Мексику везти апельсины – глупее не придумаешь!

Следующий вопрос офицера был хоть и не очень деликатным, но вполне резонным: «Если следуете в Мексику, тогда какого дьявола торчите у берегов Испании в военное время?» – «Заблудились». Ответ капитана не удовлетворил офицера, и он приказал спустить трап для досмотра. Так как принадлежность эсминца для нас оставалась неясной, то, посовещавшись, мы решили не пускать никого на пароход, вплоть до применения оружия, а в крайнем случае и взрыва парохода.