Читать книгу "Как хороший человек становится негодяем. Эксперименты о механизмах подчинения. Индивид в сетях общества - Стэнли Милгрэм"

Французы по сравнению с норвежцами гораздо меньше склонны к консенсусу и в социальной, и в политической жизни. Норвежцы обходятся одной-единственной конституцией, составленной в 1814 году, а французы так и не смогли добиться политической стабильности в рамках четырех республик. Едва ли мне стоит формулировать это как закон социальной психологии, однако, похоже, разнообразие мнений, которое мы обнаруживаем во французской общественной жизни, проявляется и на более интимном масштабе. Традиция несогласия и критических суждений просачивается вплоть до бистро на углу. Критическое суждение ценится настолько высоко, что это зачастую выходит за рамки логики, однако само по себе это может объяснять относительно низкий уровень конформности, которая выявлена во французском цикле экспериментов. Более того, как показал Стэнли Шехтер, постоянное наличие широкого спектра мнений помогает личности освободиться от социального давления. Примерно об этом же говорят и недавние исследования поведения американцев на выборах. Выяснилось, что чем больше разных точек зрения знакомы человеку, тем скорее он при голосовании будет придерживаться иного мнения, чем его родная группа. Все эти факторы помогают объяснить, почему студенты-французы выносили относительно независимые суждения.

Так или иначе, эксперименты показывают, что социальная конформность – явление не только американское, как убеждают нас некоторые критики. Определенная доля конформности, похоже, необходима для функционирования любой социальной системы. Проблема в том, чтобы нащупать идеальное равновесие между личной инициативой и подчинением власти.

Можно задаться вопросом, действительно ли при изучении поведенческих различий мы имеем право опираться на границы между странами. Мне представляется, что на них можно ориентироваться только в той степени, в какой они совпадают с различиями в культуре, биологии, окружающей среде. Довольно часто границы представляют собой историческое признание общей культурной практики. Более того, стоит их установить, и они сами по себе задают ограничения на социальную коммуникацию.

С учетом всего этого сравнение национальных культур не должно затемнять колоссальный диапазон привычек и поведения в пределах одной страны. И норвежцы, и французы проявляли всю гамму действий – от полной независимости до полной конформности. Вероятно, невозможно провести никаких исследований национального характера, в которых масштабы общего не приближались бы к масштабу различий и не соответствовали бы ему. Однако это не должно помешать нам в попытках сформулировать нормы и сделать статистически достоверные обобщения паттернов поведения в разных странах.

Сейчас мы планируем дальнейшие исследования национальных черт характера. Недавно на семинаре в Йельском университете студентам дали задание выявить поведенческие характеристики, которые описывали бы эпоху фашизма в истории Германии. В основном студенты предполагали, что немцы агрессивнее американцев, охотнее подчиняются власти и более дисциплинированны. Выдержат ли эти предположения экспериментальную проверку – вопрос пока открытый.

Литература

ASCH, S. E. «Effects of group pressure upon the modification and distortion of judgement». В кн.: H. Guetzkow (ed.), Groups, Leadership and Men. Pittsburgh: The Carnegie Press, 1951.

BLAKE, R. R., & BREHM, J. W. «The use of tape recording to simulate a group atmosphere». J. Abnorm. and Soc. Psychol., 1954, 49, 311–3.

CASTBERG, F. The Norwegian Way of Life. London: W. Heinemann, 1954.

GORER, G. Exploring English Character.New York: Criterion Books, 1955.

INKELES, A., & LEVINSON, D. J. «National character: the study of modal personality and sociocultural systems». В кн.: G. Lindzey (ed.). Handbook of Social Psychology (Vol. II). Cambridge, Mass.: Addison-Wesley, 1954, pp. 977–1020.

MCGRANAHAN, D. V., & WAYNE, I. «German and American traits reflected in popular drama». Human Relations, 1948, 1, 429–55.

RODNICK, D. The Norwegians: A Study in National Culture. Washington, D. C.: Public Affairs Press, 1955.

SCHACHTER, S., NUTTIN, J., DE MONCHAUX, C., MAUCORPS, P. H., OSMER, D., DUIJKER, H., ROMMETVEIT, R., & ISRAEL, J. «Cross-cultural experiments on threat and rejection». Human Relations, 1954, 7, 403–39.

Конформность в повседневной жизни норвежцев[42]

Норвежское общество отличается сплоченностью. Норвежцы обостренно ощущают принадлежность к группе и всегда стараются учитывать желания и интересы окружающих. Каждый поступок оценивается с точки зрения того, как он повлияет на других, и это соответствующим образом влияет на поведение. Норвежцы – люди весьма деликатные, уровень социальной ответственности у них очень высок. Социальная близость, чувство сплоченности и забота о других просматриваются во многих особенностях норвежской жизни: с одной стороны, они выражаются в мощной системе защиты граждан. В современной Норвегии разработаны сложные и продуманные схемы социального обеспечения. Общество постоянно заботится о всеобщем благополучии и готово платить на поддержание системы социального обеспечения огромные налоги.

С другой стороны, подобная социальная близость и сплоченность находит выражение в крайней степени демократического конформизма. В обществе царит убеждение, что нельзя выставляться, не нужно стараться быть лучше соседа. Блестящие личные достижения не поощряются. Даже в начальной школе детям не советуют слишком часто поднимать руку. Норвежцы стремятся сгладить качественные различия между людьми, это входит в их эгалитарную этику.

Важничать в Норвегии не разрешается даже королю. Он символизирует единство норвежского народа, однако носит простой деловой костюм, ходит за покупками в обычные магазины и отправляет детей в государственную школу. Договориться о встрече с ним может практически каждый. Считается, что он не обладает никакими особыми личными качествами, не присущими среднему норвежцу.

Если норвежец предпринимает какие-то действия, чтобы выделиться из среды, не хочет быть таким, как все, это воспринимается как нарушение приличий. Эта норма глубоко укоренена в норвежской общественной жизни и отражается в поведении норвежцев в ходе нашего эксперимента.

В Норвегии есть существенные региональные различия, однако в пределах одного региона к принципиальным вопросам относятся вполне единодушно. Норвежцы много спорят и дискутируют, однако формулируют свои доводы в рамках основополагающих ценностей и почти никогда за них не выходят. Приведем бытовой пример: норвежцы спорят о том, в каком районе города строить мусороперерабатывающий завод, однако никто – ни один человек – не станет спорить о значении грязи в городской культуре. Многие французы тоже убеждены в важности санитарии и гигиены, однако это не помешало одному парижскому студенту сказать мне: «Мусороперерабатывающий завод! Зачем вообще перерабатывать отходы? Грязь – дар Божий роду людскому, почва для творчества, из которой произрастают искусство и воображение. Если мне покажут чистый город, я скажу, что это бесплодная культура, стерильный бульон!» Большинство французов скажут такое разве что в шутку, однако именно этот студент, похоже, говорил серьезно. Ни один норвежец даже смеха ради не станет спорить ни о чем помимо местоположения, финансирования и устройства мусороперерабатывающего завода – не более того. Споры в Норвегии возможны лишь в рамках четко определенной структуры консенсуса.