Читать книгу "Хроники вечной жизни. Проклятый дар - Алекс Кейн"

На крыльцо вышла тетушка Жанна.

– Ну что ты, старик, городишь, – заворчала она, – совсем запугал мальчонку на ночь-то глядя, поди, и не заснет теперь.

Франсуа сидел ни жив ни мертв. Он, как и все, верил в оборотней, призраков и прочую нечисть. «Господи Боже, как же я туда пойду?» – в ужасе думал он.

* * *

Но отступать было поздно. Наутро Франсуа, как и обещал, помог папаше Этьену поправить изгородь и отправился в путь.

Дорога неуклонно шла в гору, и Франсуа порядком устал, карабкаясь по широкой тропе. Вот она, Овернь, поросшее лесом нагорье с торчащими тут и там короткими горными хребтами. Далеко внизу он заметил деревушку возле реки, протекающей в узкой долине. Что ж, он наконец добрался до цели: где-то в этой чужой, неприветливой горной стране живет его сестра. Окрыленный этой мыслью, мальчик поспешил вниз.

Франсуа теперь шел гораздо осторожнее, от поселения к поселению, стараясь, чтобы сумерки не застали его в пути. От разбойников можно спрятаться или убежать, а куда денешься от нечистой силы?

Если местные жители отказывали ему в ночлеге, Франсуа потихоньку устраивался в чьем-нибудь огороде. Его бросало в дрожь при мысли, что в любой момент на него может напасть оборотень. Когда же ему удавалось уговорить хозяев дать ему приют, он осторожно расспрашивал их о графине де Ла Тур и семействе Дюваль.

– Графинюшка-то? – сказала первая же спрошенная крестьянка. – Эва, миленький, вспомнил. Она уж лет пять как преставилась. Сейчас у нас другая хозяйка. У графинюшки-то сестрица младшая была, госпожа Мадлен, ее еще в восемнадцатом году замуж выдали за итальянца какого-то, то ли Медини, то ли Медичи. Она дочурку с того итальянца родила и вскоре померла, давно, еще до смерти графинюшки. Вот ее дочка, Катрин, и есть теперь наша хозяйка. Только она мала еще и живет не тут, а в Италии вроде бы…

Тень легла на сердце Франсуа.

– Отчего ж она… графиня то есть… умерла?

Женщина махнула рукой:

– Да кто ж разберет, хворей-то много разных тут у нас, от всего не убережешься, – неопределенно ответила она, пряча глаза.

Франсуа насторожился:

– Вы что-то знаете?

– Да много всяких слухов ходило, сынок. Кто говорил, что оборотень ее загрыз, от других слышала, будто сама она оборотнем была да как волка ее и убили… – Крестьянка перекрестилась: – Свят-свят, подальше нам бы от этого. Что ж, графинюшку теперь не воротишь, какая разница, отчего она преставилась. А вот про этих других, которых ты спрашивал, Дюмаль, или как их там, – врать не буду, не слыхала ничего.

Известие о смерти Анны глубоко ранило Франсуа. Он сам не хотел себе признаваться, что шел сюда не только для того, чтобы найти дочь, но и в надежде хоть одним глазком увидеть свою бывшую возлюбленную, такую непонятную и загадочную. Теперь же у него осталась здесь единственная цель – найти Бланку, и, значит, в Монферран ему идти не надо.

Франсуа переходил от деревни к деревне, расспрашивая о семействе Дюваль. Он побывал в поселениях Клеруа, Сен-Аман, Сель, Арме, Рошфор, Шердо и многих других, и в одной из деревень, Малдери, ему наконец-то повезло. Франсуа остановил высокую пожилую женщину, идущую с бадьей на ключ, и задал ей свой обычный вопрос.

– Дюваль, ты сказал? Мария и Жером? А как же, знаю! В соседнем селе они живут, в Романьяке.

– А дочка у них есть, Бланка? – уточнил обрадованный мальчик.

– Это приживалка которая? Есть, а как же. И сынок тоже есть.

– Как вы ее назвали?

Женщина замялась.

– Ну не родная она им, подкидыш, – объяснила она. – В общем, иди сейчас во-он через тот перелесок, за ним село-то и есть. Как войдешь в него, поверни налево и сразу дом увидишь за зеленым забором. Он там один такой, не ошибешься.

Романьяк оказался небольшим поселением, и вскоре Франсуа уже подходил к темно-зеленой изгороди, позади которой возвышался деревянный дом. В садике на корточках сидела девочка лет десяти, тоненькая, хрупкая, золотоволосая, и полола морковь. Едва увидев ее, мальчишка понял – она. Девочка неуловимо сочетала в себе черты Анны де Ла Тур и Рене Леграна. Сердце Франсуа радостно забилось: вот он, родной человечек, его дочь! Он повис на заборе и тихонько свистнул. Девочка обернулась.

– Привет, – весело сказал Франсуа, – ты Бланка?

Та кивнула:

– Ну да, а ты кто? Я тебя тут не видала.

– Пойдем прогуляемся, поговорим.

Девочка с сомнением взглянула на грядку.

– Я не могу, – шепотом ответила она. – Если мать увидит, что я ушла – мне влетит.

– Да помогу я потом с морковкой, пошли. Я тебе тако-ое расскажу.

Немного поколебавшись, Бланка вскочила, отряхнула платье и побежала к калитке.

* * *

Франсуа не мог наглядеться на нее. Он смотрел на ее точеное личико, тонкий нос, миндалевидные глаза, и ему казалось, что вернулось прошлое. Конечно, он любил Женевьеву, но и к Анне испытывал самые теплые чувства. И вот теперь ее дочь, так похожая на матушку, стояла перед ним, вопрошающе глядя снизу вверх. А он, ее отец, пребывал в теле мальчишки и не мог сказать ей, кто он на самом деле!

Бланка послушно шла прочь от деревни за незнакомым мальчишкой. По своей детской доверчивости она даже не задумалась, кто он и зачем ее позвал. Вероятно, ему нужна какая-то помощь, иначе зачем она, Бланка, понадобилась? Девочка привыкла, что всякий раз, когда отец или мать звали ее, то обязательно поручали какое-нибудь дело. И таких дел было очень много: она мела пол, мыла в большой кадушке глиняную посуду, полола огород, сидела с маленьким братишкой, в общем, была второй хозяйкой в доме. Сколько Бланка себя помнила, она никогда не ощущала тепла матери. Девочка знала, что чете Дюваль она не родная, и привыкла думать, что любви она не заслуживает. И в самом деле, чего хорошего может ожидать непонятно откуда взявшийся подкидыш? Бланке уже исполнилось одиннадцать лет, и за всю жизнь приемная мать ни разу не приласкала ее, не сказала ни одного теплого слова. В отличие от нее папаша Жером относился к малышке по-доброму, но был он слабоволен, полностью находился под каблуком жены и ничем не мог помочь приемной дочери.

Вся жизнь Бланки состояла из понуканий и попреков. Мать не жалела для нее грубых слов. Если девочка не справлялась с работой по дому и в саду, Мария не брезговала плеткой или просто первой попавшейся под руку палкой. Бланке стало совсем тяжело, когда у четы Дюваль родился сын. И если раньше мать бывала к малышке хотя бы терпима, то после рождения сына на долю девочки остались лишь брань да побои. Иногда папаша Жером садился рядом с Бланкой и, гладя ее по голове, приговаривал:

– Ничего, дочка, ничего, потерпи. Никогда не знаешь, как жизнь повернется, может, и тебе улыбнется когда-нибудь счастье.

Все это Бланка рассказывала еще недавно незнакомому мальчишке, сидя рядом с ним на траве в перелеске за деревней. Слушая ее, Франсуа мрачнел с каждой минутой. Кулаки его сжимались сами собой. Ведь Анна наверняка отвалила этим мерзавцам кругленькую сумму за воспитание девочки, а они… Он заберет у них Бланку, не хватало еще, чтобы его дочь жила с этими извергами!