Читать книгу "Секрет моей матери - Никола Скотт"

— Привет, — запыхавшись, произнесла я, и Фиби резко обернулась.

На ее лице читалось невероятное облегчение.

— Привет.

Она шагнула ко мне, и я отступила на шаг, отчаянно пытаясь вспомнить правила этикета. Нужно ли пожать ей руку или достаточно коснуться плеча? А может, нам следует обняться? Я вскинула обе руки, немного отклонила спину назад ― и в конце концов нашла убежище у небольшого неровного столбика.

— Я не хотела входить, — произнесла Фиби, делая вид, будто не замечает моих странных па. — Боялась тебя пропустить. — И, с опаской глядя на меня, она улыбнулась.

У нее был мелодичный, нежный голос, я обратила на это внимание еще в первую встречу. Губы изогнулись, нарушая симметрию лица и придавая ему несколько озорное выражение. Сейчас мы стояли очень близко на наклонной поверхности, поэтому казалось, что мы почти одного роста. Теперь я могла смотреть ей прямо в глаза, ярко-серые, широко посаженные и — я ощутила укол в горле — слегка раскосые. Искусно накрашенные, окаймленные длинными черными ресницами, подчеркивавшими темный ободок внутри радужной оболочки. Эти глаза явно принадлежали представительнице рода Холлоуэев. Такие же, как у моей матери. У моей бабушки. У меня.

Почему-то огорченная этим внезапным открытием, я снова отступила назад и махнула рукой в сторону ворот.

— Кладбище довольно маленькое.

На неловкий миг мы замерли, изучая пустую ротонду, узкие тропинки, уходившие влево и вправо, широкую, обсаженную деревьями дорожку. Сзади послышался скрежет, и мгновение спустя слева показался крепкий мужчина с лысой головой, довольно неумело спрятанной под потрепанной фетровой шляпой. Он катил перед собой тачку, полную щепы.

— Здрасьте, — проворчал мужчина. Судя по всему, это был кладбищенский сторож. — Вы туда или сюда?

— Простите? — вежливо произнесла Фиби и украдкой посмотрела на меня.

— Вы заходите или нет? — нетерпеливо произнес мужчина, а затем указал на надпись, гласившую: Кладбище закрывается на закате.

— Заходим, — спокойно отозвалась Фиби. — Мы вам не помешаем?

— Располагайтесь, — низким голосом сказал мужчина и махнул рукой в сторону могил и тисовой изгороди. — Тут никто не будет против.

Переведя взгляд, я заметила, что Фиби смотрит на сторожа с некоторым замешательством, и едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Я повесила сумку на плечо и провела сестру за ворота.

— Пойдем, здесь недалеко.

— Скоро закрываемся! — крикнул нам вслед сторож, а затем покатил свою тачку дальше и через минуту скрылся из виду.

— Лад-но! — отозвалась Фиби, обернувшись через плечо.

Мы медленно пошли по одной из усыпанных гравием тропинок, вдыхая свежий аромат недавно стриженной травы и влажной почвы.

— Здесь есть и другие члены твоей семьи? — поинтересовалась Фиби, как будто мы пришли на крестины.

Я переступила через лужу.

— У мамы было мало родственников. Она была единственным ребенком в семье. Дедушка и бабушка похоронены в Лимпсфилде. Мой отец… — Я вдруг умолкла, внезапно осознав, что веду себя невежливо, используя притяжательные местоимения в единственном числе, однако Фиби слушала меня с интересом и, судя по всему, совсем не обиделась.

— Поэтому она лежит здесь одна. Пока папа… Ну, ты понимаешь.

Газонокосилку выключили. Воздух был серым и влажным. На листьях рододендронов слева от нас висели капли воды. Мы шли между надгробиями по поросшим травой узким тропинкам. Дождь решил сжалиться над нами и прекратился.

— Мама любила бывать на кладбищах, — быстро добавила я. — Читала надписи, выбитые на могильных плитах, дату рождения и смерти. Куда бы мы ни приезжали, мы всегда ходили на кладбище. Немного жутковатая одержимость, но я где-то читала, что многим людям это нравится. Думаю, в Америке для них даже название придумали — какие-то «филы»… Сейчас прямо… Сюда.

Фиби кивнула, и я решила помолчать, пока мы не дойдем до могилы.

— Что ж, эм-м, вот мы и на месте. — Я неловко махнула рукой, указывая на прямоугольный камень у нас под ногами.

Мы посадили на маминой могиле маленькие самшитовые деревья, и за прошлый год они сильно разрослись, образовав по бокам участка нечто вроде миниатюрной изгороди. Рядом с цветами пробивалась трава, придавая этому месту сходство с маленькой лужайкой. И только возле камня ничего не росло. Кто-то, наверное Венетия, недавно принес сюда большой терракотовый горшок с розовым кустом и установил его прямо посредине, загородив надпись на камне.

Элизабет Софи Харингтон

Родилась 13 августа 1941 года, умерла 15 мая 1999 года

Даю Ему, отдавшему за меня Свою жизнь,

Отдавшему мне Себя и велевшему спеть

Чудесную новую песню.

Я бросила взгляд на Фиби, и мне показалось, что ее лицо немного осунулось. Глаза моей сестры блестели от слез. Она заметила мой взгляд, и я потупилась, испытывая изумление и зависть, а потом чуть пошевелилась, чтобы взять ее за руку или положить ладонь ей на плечо, в общем, сделать что-то такое, что обычно делают, чтобы утешить человека. Но Фиби покачала головой.

— Мне нравится надпись, — произнесла она.

— Это стихи Кристины Россетти. Мама очень любила их…

Внезапно я представила себе, как моя бабушка читает стихи Кристины Россетти в 1949 году, затем позже, уже с дочерью, передавая ей любовь к словам, которая осталась с моей мамой навсегда и которую она, в свою очередь, передала нам, своим детям, страстно любившим читать. Чудесную новую песню. Лирика Россетти всегда казалась мне несколько мрачноватой, но в словах, которые выбрал отец, была нотка радости, обещание и надежда. Я слегка улыбнулась. Мне нравилось то, как жизнь моей мамы переплеталась с жизнью бабушки даже за порогом смерти, как моя жизнь переплелась с их жизнями, — несколько якорей, соединивших нас вместе.

Стоявшая рядом со мной Фиби дышала ровно, и, взглянув на нее, я увидела, как поднимается и опускается ее грудь. Наконец она подняла с земли сумку, которую принесла с собой, и извлекла оттуда маленький цветочный горшок.

— Боюсь, ему досталось в дороге, — виновато произнесла она. — Я выкопала цветок в своем саду сегодня утром. Мне хотелось, чтобы у мамы была эта маленькая энотера, которую я вырастила.

— Что ж, можно будет не переживать по поводу полива, — сказала я, указывая на серые небеса. — Тебе нравится заниматься садоводством?

— Честно говоря, моим рукам не хватает практики. Я слишком часто уезжаю. Но в общем-то, да, мне нравится возиться в саду.

Фиби извлекла из сумки пластиковый пакет, в котором лежали пара садовых перчаток и маленький совочек, затем выкопала небольшую ямку в вязкой почве, прямо напротив камня, опустила в нее энотеру и засыпала корни землей. Я заметила, что, выпрямляясь, Фиби слегка коснулась могильного камня. Я невольно открыла рот, чтобы прокомментировать это действие, странное желание погладить могильный камень матери, которое разделяли, судя по всему, мы обе, но Фиби уже встала, наклонив голову, в спокойной и изящной позе, и я неловко отодвинулась.