Читать книгу "Утешители - Мюриэл Спарк"

– Ну полно вам, – сказал священник – моложавый, синеглазый, в очках, только что из семинарии.

– Но это факт, насколько подсказывает мне опыт.

Священник поглядел на нее с легким испугом и после этого никогда уже не задерживался у койки Каролины.

Посещая Каролину, Барон как бы возвращал ее в более подходящую обстановку, и шесть недель заточения в сельской больнице она ограждала себя фразой «Он старый друг» от несомненного факта, что Барон, ни в малейшей степени не ощущая предательства, будет повторять и приукрашивать ее высказывания и мысли для развлечения своих знакомых на Чаринг-Кросс-Роуд. За эти недели во «внутренних покоях» книжной лавки Барона полным ходом шел психоанализ характера Каролины, а она тем временем разбирала книгу, лежа в палате на восьмерых. Это была ортопедическая палата, довольно неопрятная, какими бывают все больничные палаты, из-за гипсовых слепков, валяющихся тут и там, горбатящихся над койками шин, тележки у окна, на которой лежали инструменты для работы с гипсом, включая ножницы для разрезания, смахивающие на садовый секатор, причем на все это была наброшена белая простыня. В эту палату в определенные часы приходили физиотерапевты, чтобы мучить пациентов упражнениями, уговорами и процедурами.

Правда, Барон, обсуждая с ней «книгу» в субботу, вовсе не имел в мыслях понедельник, когда станет рассказывать об этом третьим лицам:

– Каролина запуталась в парапсихологической аллегории и пытается свести в ней концы с концами, лежа со своей ногой в этой жутко унылой палате. Я вам рассказывал про ее случай, с голосами и пишущей машинкой. А теперь у нее возникла идея, будто эти голоса выражают мысли бесплотного романиста, который, если вы внимательно слушаете, печатает на ее машинке книгу. Сама Каролина, видимо, является действующим лицом этой книги, как, представьте себе, и я.

– Очаровательная фантазия. Сама она, надеюсь, в нее не верит?

– Верит в буквальном смысле. Во всех других отношениях она в совершенно здравом уме.

– Совсем непохоже на Каролину!

– Что вы, именно такое и случается с логически мыслящими людьми. Я так люблю Каролину. По-моему, все это совершенно безобидно. Сперва я думал, что у нее началось серьезное психическое расстройство. Но после несчастного случая эта фантазия ее утешает, и я не вижу, почему бы ей не лелеять ее, раз ей от этого легче. Все мы в том или ином отношении с легким приветом.

– Не то слово, Уилли!

Лоуренса выписали из больницы за пару недель до Каролины.

– Не могу понять, что на тебя нашло, что ты доверилась Барону, – сказал он ей, когда наконец смог с ней повидаться. – Ты просила меня сохранить в тайне твои сумасшедшие идеи, и я, понятно, отрицал все слухи. Теперь я в неловком положении.

– Какие слухи?

– Разные. Грубо говоря, все они сводятся к тому, что ты оставила католичество и приняла новую веру.

– Что это за новая вера?

– Научная фантастика.

Она рассмеялась и сразу поморщилась, потому что малейшая дрожь отдавалась болью в ноге.

– Прости, – сказал Лоуренс, обещавший ее не смешить.

– Я никогда и не ждала от Барона, что он хоть о чем-нибудь способен молчать, – сказала она, – мне просто нравилось с ним разговаривать, разговор меня развлекает. Мне тут одиноко, к тому же я болею.

Она заметила, что заботливость Барона не понравилась Лоуренсу больше, чем ее с ним беседы.

Но вернемся к первому дню Нового года, когда Каролина нечаянно обидела Барона, сравнив его с африканским колдуном.

После чая, который она заварила в двух чайниках – зеленый для Барона и простой цейлонский для себя, Барон попытался загладить приступ злости. Он под строжайшим секретом рассказал ей об одном случае, однако она в тот же день пересказала услышанное Лоуренсу.

– Как-то раз я по поручению Элеоноры – это случилось вскоре после ее развода с демоническим Хогартом и было связано с урегулированием денежных расчетов – отправился поговорить с ним в его доме в Лэдл-Сэндсе. Я не стал предупреждать его о приезде, полагая, что он откажется меня принять. Я рассчитывал застать его дома – уверяю вас, Каролина, я исполнил для Элеоноры не одно поручение подобного рода. Значит, добрался я до его дома. Довольно большое строение с не лишенным элегантности фасадом времен королевы Анны; стоит в стороне от дороги за полукругом платанов и разросшейся высокой живой изгородью, какую не подрезали уже несколько месяцев. Сад изрядно запущен. В доме никого не было. Через почтовую щель я увидел в прихожей на столике россыпь рекламных проспектов. Из этого я заключил, что Хогарты вот уже несколько недель как в отъезде, договорившись, что частную корреспонденцию им будут пересылать по новому адресу. Я обогнул дом и зашел сзади – мне было любопытно. В то время, как вы понимаете, я был сильно влюблен в Элеонору, и дом, где она жила с Хогартом, меня интересовал. Он давал мне возможность физически ощутить ту часть ее прошлого, о которой мне было известно лишь с ее слов.

Позади дома царил еще больший беспорядок, чем перед ним. На огороде все вымахало и давно перезрело, но самое важное другое. У двери сарая валялась груда разного хлама. Пустые коробки, ржавые сломанные садовые инструменты, старая обувь. И среди всего этого – масса разбитых гипсовых статуэток, этих примитивных предметов религиозного поклонения, которые тысячами продаются в лавках у христианских святынь. Фигурки были разрублены непонятным образом. У многих была отрезана голова, а в ряде случаев вся фигура разрублена на куски. Гипсовых фрагментов было слишком много, чтобы они могли быть разбиты случайно. Даже в то время – а я тогда ничего не знал об оккультных занятиях Хогарта – я предположил, что имела место массовая оргия умышленного святотатства. Когда у фигурок сохранялось тело и были отрезаны только голова и конечности, я заметил чистую линию среза – здесь поработали инструментом, а не то чтобы статуэтка разбилась при падении, ничего похожего.

И тут, Каролина, я должен вам поведать, что произошло, когда я разглядывал эти удивительные кусочки глины. Задний двор окружала полоса леса, проходившая ярдах в тридцати от сарая, где я стоял. Собачье рычание заставило меня обернуться и посмотреть туда, откуда оно послышалось. Вскоре из леса показалась собака и пошла в мою сторону. Это был великолепно ухоженный черный спаниель. Я поднял палку на случай нападения. Пес приближался с наводящим ужас рычанием, однако до меня не дошел: за пять ярдов он стал описывать вокруг меня круг. Каролина, он три раза обежал меня по кругу. Потом подбежал к груде сломанных фигурок и сел, просто сел рядом с ней, словно бросая мне вызов – попробуй притронуться.

Я, разумеется, отошел небрежной походкой, опасаясь, как бы пес не прыгнул. Но я, Каролина, пытаюсь втолковать вам, что этот черный пес был Мервином Хогартом.

– Что, что? – переспросила Каролина.

– Тогда до меня это еще не дошло, – сказал Барон, помешивая зеленый чай, – я всего лишь подумал, что пес ведет себя необычно. Я, конечно, говорю с вами конфиденциально, о таком не рассказывают знакомым, даже самым близким. Но у меня чувство, что вы разбираетесь в таких вещах, тем более что и сами вы сверхчувствительны, сверхвосприимчивы и…