Читать книгу "Утешители - Мюриэл Спарк"

В первый день отпуска Лоуренса Мандерса разбудил донесшийся снизу голос бабушки:

– Дайте-ка из непросеянной. Ко мне на неделю приехал внук, он работает на Би-би-си. Сын моей дочки, леди Мандерс. Он белого хлеба не ест, это один из его бзиков.

Лоуренс крикнул из окна:

– Бабушка, я обожаю белый хлеб, а бзиков у меня вообще нет.

Сквозь разбегающиеся морщинки она послала ему лучезарную улыбку.

– Кричит из окна, – объяснила она булочнику.

– Ты меня разбудила, – сказал Лоуренс.

– Мой внук, – сообщила она булочнику. – Большой каравай непросеянного, и не забудьте прийти в среду.

Лоуренс посмотрелся в зеркало, произнес «Нужно вставать» и снова забрался в постель. Он дал себе еще семь минут.

По звукам, отчетливо проникавшим снизу сквозь потертые половицы, он представлял себе каждое бабушкино движение. В свои семьдесят восемь Луиза Джепп все делала очень медленно, но с величайшей сосредоточенностью, как порой бывает с людьми, знающими, что они подшофе. Звон стекла – пауза, звяканье – пауза: стол накрывался к завтраку. Она ходила между буфетной и жаркой кухонькой, и каблучки ее постукивали, как часы, у которых кончается завод. Шаркать она себе не позволяла.

Еще не кончив одеваться, Лоуренс вытянул из верхнего яруса высокого старомодного комода ящичек. В нем оказались разные бабушкины мелочи – она отвела Лоуренсу собственную спальню. Он насчитал три шпильки и восемь нафталиновых шариков, а еще нашел лоскуток черного бархата, расшитого гагатовым бисером. Теперь бисеринки свободно болтались на нитке. Лоуренс прикинул на глаз размер лоскутка – примерно два с половиной дюйма на полтора. В другом ящичке он обнаружил гребень с застрявшими бабушкиными волосами и отметил, что данный предмет туалета пребывает не в самом чистом виде. Находки доставили ему своеобразное удовольствие: три шпильки, восемь нафталиновых шариков, не самый чистый гребень – вещи его бабушки, здесь, сейчас, в ее суссекском доме. Такой уж он был, Лоуренс.

– Это ненормально, – как-то сказала ему мать. – В остальном с тобой все в порядке, но ты замечаешь глупые мелочи, а это глупо.

– Такой уж я есть, – парировал Лоуренс.

Она знала, что спорить с ним бесполезно, но по привычке продолжила:

– И это неестественно. Иной раз ты видишь то, чего видеть не следует.

– Например?

Она не ответила, хотя знала, что он забирался в ее будуар и рылся в переполненном шкафчике с косметикой, перебирал и осторожно, как кошка лапкой, поглаживал крохотные флакончики, вслух называя содержимое каждого. Ей так и не удалось убедить его, что так делать нехорошо. В конце концов, он вторгается в чужую личную жизнь.

– Для тебя нехорошо, а для меня – нет, – часто говорил Лоуренс.

И его мать Хелена Мандерс неизменно возражала «Не вижу, почему» или «Не согласна», хотя по-своему и была согласна.

Ребенком он терроризировал всех домашних, в прямом смысле глаголя истины.

«Дядя Эрнест мажется дамским питательным кремом, каждый вечер втирает в локти, чтоб были мягкие…» «Айлин наказали…» «У Джорджины Хогг на подбородке три волоска, когда она забывает их вырвать…»

Такие его выступления западали в память. Другие тирады, произнесенные на том же дыхании, слушатели встречали с радостным оживлением или с полным безразличием и тут же забывали. Например: «На площадке третьего этажа паук сплел паутину, так она провисела две недели, четыре дня и пятнадцать часов».

Его мать не уставала ему повторять: «Я не устаю тебе повторять, не входи в комнаты горничных. В конце концов, они имеют право на личную жизнь».

С возрастом он научился скрывать свои скандальные открытия, сообщая лишь о тех, что помогали упрочить его славу выдающегося наблюдателя. В те дни отец способен был заявить, просмотрев его школьный табель:

– Я всегда знал, что со временем Лоуренс избавится от этой нездоровой привычки.

– Будем надеяться, – замечала Хелена Мандерс.

Родители меняются. В те дни Лоуренс ощущал, что мать чуть ли не подозревает его в каком-то непонятном половом извращении, которого не могла ни назвать, ни представить и которым он в любом случае не страдал. Так что он успокоил ее и укрепил в мысли, что ее сын остался прежним Лоуренсом, объявив:

– Айлин ждет ребенка.

– Она добрая католичка, – возразила Хелена.

Сама она обратилась в католичество после замужества. Тем не менее, когда Айлин приперли к стене, та призналась, что это правда. Хуже того, она решительно отказалась назвать будущего отца, необходимые сведения смог предоставить Лоуренс.

– Я всегда читаю письма к Айлин, – объяснил он. – Это разнообразит каникулы.

– Ты забрался в комнату несчастной девушки и без ее ведома прочел адресованные ей письма, вот бедняжка!

– Рассказать, что пишет ее дружок? – поддразнил Лоуренс.

– Ты прекрасно знаешь, я шокирована, – произнесла Хелена, понимая, что ее слова на него не подействуют. – Как ты, добрый католик… – да и вообще, по-моему, читать чужие письма незаконно, – сказала она, смиряясь со своим поражением.

Только затем, чтоб последнее слово осталось за ней, Лоуренс напомнил:

– Но ты же, голубушка, заставила их обвенчаться, как положено добрым католикам. Таков счастливый конец возмутительного чтения чужих писем.

– Цель не оправдывает средства.

В точку, как он и ожидал. Готовый ответ на все случаи жизни. Однако же подобные случаи помогли смягчить удар, когда мать осознала, что Лоуренс отходит – и отошел – от религии.

В ожидании Лоуренса Луиза Джепп присела за стол и стала заполнять купон футбольной лотереи.

– Спускайся, милый, – сказала она в потолок, – хватит совать нос в чужие дела.

Не успел он появиться, как она сообщила:

– Если б «Манчестер Сити» выиграл на прошлой неделе, я бы получила тридцать тысяч.

Луиза сложила лотерейный купон, засунула его под часы и все свое внимание отдала Лоуренсу с его завтраком.

Она была наполовину цыганка, младший и единственный черноволосый ребенок в семействе рыжеволосых, которое к моменту ее появления на свет жило в достатке благодаря успехам его главы на поприще торговли зерном. Начало успеху положила удача – отец сбежал из тюрьмы, где дожидался суда, да так и не вернулся в родное племя. Через сто тридцать лет после этого события Луиза села завтракать вместе с Лоуренсом.