Читать книгу "Здравствуй, нежность - Дени Вестхофф"

И, наконец, еще одно огорчение: адвокат, защищавший интересы моей матери в 1980-е годы, к которому, как казалось, она питала истинно дружеские чувства и доверие, оказался одновременно и адвокатом оппонирующего мне издательства. Это досадное стечение обстоятельств сразу же расставило нас по разные стороны баррикад. Я думал, что знакомство с моей матерью и ведение ее дел послужат для него поводом поддерживать со мной контакт или хотя бы проинформировать меня о своих намерениях. Но он этого не сделал. И моему адвокату пришлось принудить его к отказу от защиты издателя.

Когда в конце лета 2007 года я повстречался с этим человеком, он стал утверждать, что был очень близок с моей матерью, что он сохранял с ней прекрасные отношения, — и я с этим не спорю. Тем не менее он никогда не захаживал к нам ни на обед, ни просто для того, чтобы поболтать и пропустить рюмочку. К тому же моя мать ничего мне о нем не рассказывала.

Напротив, я регулярно видел Жана-Жака Повера и Анри Фламмариона (до их ссоры), Франсуазу Верни и Оливье Орбана[54] как в Париже, так и в нашем доме в Нормандии. Неужели моя мать имела с этим самым издателем такие же близкие и добрые отношения, как с Сартром, Миттераном или Флоранс Мальро? Не думаю. Я не верю также, что она была способна на какие-то предосудительные отношения со своим издателем, ведь это был человек, который занимался ее книгами. Он стоял слишком высоко в ее глазах. Ей важно было чувствовать уверенность в отношениях с ним, как если бы он был ее хорошим другом. Только при таких отношениях она могла отдавать ему свои тексты, в которые вкладывала столько сил и эмоций.

Я знал, что моя мать давно таила обиды на этот издательский дом, а со смертью его основателя,[55] в год моего рождения, обиды заставили ее перейти в издательство «Фламмарион». Это произошло в самом конце 1960-х годов. Она сожалела об этом, а также по поводу поглощения этого издательства большой издательской группой,[56] в чем ей виделась больше денежная выгода, нежели литературная.

Анри Фламмарион говорил с моей матерью о книгах. Однажды, когда она встречалась с ним, он рассказал: «У моего отца была знакомая танцовщица по имени Колетт;[57] в то время это была единственная женщина в издательстве, и с тех пор нам так не хватает танцовщицы». Моя мать ответила ему: «Вам повезло, я прекрасно танцую». И тогда Фламмарион сказал то, что она хотела услышать: он попросил ее остаться с ним на всю жизнь; он говорил, что, даже будучи старым и больным, он будет заботиться о ней, что деньги не имеют большого значения, что должно быть полное доверие между издателем и автором. Моей матери нравились такие отношения, ей претили разговоры о деньгах, и она не хотела себя чувствовать купленной, словно мешок с углем.

Продолжая тему денежных дел, отмечу, что я был весьма озадачен, когда этот самый издатель начал утверждать, что все мои «маневры» (он имел в виду процесс, который я инициировал) были направлены исключительно на то, чтобы заработать денег и разбогатеть. Но желая разбогатеть и заработать денег, человек вряд ли начнет с того, что примет на себя задолженность в размере более миллиона евро, тем более не будучи уверенным в возможности возмещения такого долга даже за всю свою жизнь!

Впрочем, к своему удивлению, я довольно быстро обнаружил, что даже имея колоссальные долги, я вдруг приобрел определенный иммунитет по отношению ко всевозможным искателям выгоды и мошенникам. Они, безусловно, могли бы объявиться перед «наследником Саган», но теперь, при виде объявленной суммы задолженности, напротив, сбежали, как крысы с пресловутого тонущего корабля. Как часто и вполне резонно говорила моя мать, «вес денег мешает набрать высоту, он скорее дает преимущество перед другими имеющими деньги, чем перед теми, кто их не имеет».

В октябре 2009 года, благодаря нашей настойчивости и, как я думаю, тем доверительным отношениям, которые нам удалось установить с людьми из Министерства финансов, мы составили и подписали соглашение, позволявшее мне возвращать долги французскому государству по согласованному расписанию, в соответствии со статьями, приемлемыми для обеих сторон. Я считаю, что государство просто не захотело впутываться в эту бесконечную историю, потеряв всякую надежду на окончательную выплату долга (что, пожалуй, было справедливо). Но нужно было также, чтобы у меня осталось достаточно денег на жизнь. Мне следовало вознаградить адвоката и бухгалтера, а также нести прочие расходы, в том числе и после погашения долга и уплаты всех налогов.

Вопрос о возмещении налогового долга моей матери был окончательно решен после пяти лет усилий, напряженной работы и всевозможных осложнений. Признаюсь, что в тот день я вздохнул с облегчением, испытав то самое счастье, которого не чувствовал в течение столь длительного времени. Теперь оставалось лишь использовать книги матери наилучшим образом, дать им шансы на успех, заставить снова говорить о Саган — и это выглядело относительно простым делом, так как моя мать сохранила (даже спустя пять лет после своей смерти) все тот же образ, в котором удачно сочетались щедрость, симпатия и современность. Оставалось лишь надеяться, что ее «маленькие романы», как она сама их называла, будут переведены за рубежом, ибо только это могло помочь сократить срок погашения долга перед французским казначейством.

Все выглядело так, будто в конце 2009 года счастливая звезда пролила на меня свой свет, поскольку за несколько недель до подписания соглашения с французским государством я нашел издателя, я бы даже сказал — чудесного человека, который согласился переиздать четырнадцать произведений Саган, те, права на которые мне удалось вернуть за годы моего «крестового похода». После пяти лет бесплодных поисков, постоянных просьб и «кулачных боев», после бесконечных проблем, связанных с этими четырнадцатью произведениями, я пришел к выводу, что их просто необходимо издать в одном издательстве. Сама идея распределения книг по разным издательствам была для меня невыносимой, и я мечтал о счастливом воссоединении «блудных детей».