Читать книгу "Стеклянные тела - Эрик Аксл Сунд"

Семь проклятых дней с тех пор, как не стало Лины, отец, словно окаменев, просидел у кухонного стола и не пошевелил пальцем, пока мать разрывалась со страховками и похоронным бюро. Но сегодня он посадил вишневое деревце в память о своей умершей дочери, трудился без устали несколько часов, копая яму в земле, из которой никогда не уходит мерзлота, и сажая дерево, которое тоже умрет в холодной каменистой почве; а когда закончил, то спрятался за ним.

Оперся подбородком о черенок лопаты и заплакал, как ребенок, за холодными ветками.

Йенс Хуртиг сидит на пне, ощущая себя последним человеком на земле.

Он видит девочку в корыте на солнечной кухне.

Он видит девочку, потерявшую свой первый молочный зуб. Она кладет его, замотанный в клочок ваты, в берестяную коробочку, которую он смастерил для нее на уроке труда.

Он видит девочку, которая рисует смешных зверей. У Лининой лошади две ноги, лошадь говорит «гав!».

Он видит девочку, которая учится рисовать, очень прилежно, но устает и начинает играть на кларнете, хотя на самом деле хотела – на саксофоне.

Он видит девочку, которая раздражает его. Ей нельзя входить в его комнату и играть с его вещами. От нее он запирает дверь.

Он видит девочку, которая растет, пока сам он живет в другом месте другой жизнью. Они встречаются только на Рождество, и он воспринимает как данность, что она оказывается там каждый год, на год старше, и ей есть, что рассказать нового.

Она ходит в выпускной класс. Ее первого парня зовут Магнус, он застенчив и играет в хоккей в Кируне.

Она в гимназии. Хочет быть психологом, расстается с Магнусом. Нового парня зовут Филип, на одной ноге у него шесть пальцев.

Она ходит в университет, но на самом деле хочет чего-то другого. Может, петь или танцевать, но она не уверена в своих мечтах и продолжает посещать университет в Умео.

Он начинает свою полицейскую практику, она присылает ему коллажи.

Она не знает, зачем она вырезает и приклеивает разные фигурки – знает только, что ей хорошо от этого. Картинки напоминают ему странные комиксы Яна Стенмарка.

Он видит разочаровавшуюся, бывшую мечтательницу, которая больше не посылает ему картинок; и вот последний кадр.

На фотографии – Лина лучится радостью; наверху она приклеила «пузырь», вырезанный из старой вечерней газеты. В нем написано: ««Афтонбладет» врезалась в «Экспрессен»».

Если это не смешно, то что тогда смешно?

Когда мечты умирают – умирает человек.

Йенс Хуртиг сидит на пне в Квиккъёкке и думает: почему, черт возьми, он живет, когда она – нет?

Хуртиг

Полуостров Бьере

Карл фон Линней знал: цветы раскрывают свои чашечки в разное время суток, и по ним можно сверять часы. Он создал цветочные часы, задействовав цветы от одуванчиков до ноготков; реплика этих часов имелась на заднем дворе гостиницы в Раммшё.

Солнце только что взошло, и восход принес с собой невысказанное обещание нового начала.

Хуртиг и Ванья до половины обошли вокруг дома; Хуртиг рассказывал о сестре. Они остановились возле цветов – хранителей времени. Лицо Ваньи было серым. Хуртиг мучился от сознания собственной никчемности и от угрызений совести.

Табличка объясняла, как работают цветочные часы, но сейчас цветы уже завяли, и Хуртиг видел только серый ящик с утраченным временем.

Он смотрел на Ванью, ждал ее реакции.

Козлобородник луговой, по-английски – Jack-go-to-bed-at-noon, ястребинка волосистая, арника горная и Mirabilis jalapa – ночная красавица, цветок-четыре-часа. Они должны раскрываться цветок за цветком, час за часом.

Высота солнца над горизонтом подсказывает цветам, когда открывать и закрывать чашечки, а высота солнца, в свою очередь, зависит от широты, на которой расположена местность. Но сейчас цветочные часы остановились. В это время года они стояли.

Как полицейский Хуртиг знал, что время означает «ждать». Сколько часов он, одетый в гражданское, провел, наблюдая за объектами слежки! Время важно для жизни, но как же трудно его описать.

Хуртиг переживал время как что-то, сквозь что он двигается, что не мешало ему ощущать себя камнем, который неподвижно лежит на дне бурной реки.

Одно и то же место может явиться в разных состояниях, и это еще один из самых поразительных эффектов времени. Один миг может быть абсолютно пустым, а следующий – полон жизни.

И если прямая сообщает о расстоянии между двумя точками, время сообщает о промежутке между двумя событиями.

До и после.

Время – абстрактное понятие, которым Хуртиг пользовался, чтобы создать модель внешнего мира. Вспомогательное средство для осмысления событий, а не реальная величина. Водораздел между прошлым и будущим.

Для Хуртига существовало время жизни до и жизни после.

Жизнь с – и та жизнь, которую ему осталось прожить без младшей сестры.

Ванья сначала ничего не говорила, но потом тронула его за руку и показала фотографию.

На снимке была девочка на персидском ковре, и Хуртиг понял, что это маленькая Ванья.

– Очень может быть, что эта личность покончит с собой, – сказала Ванья. – У нее нет семьи. Нет корней. Никто не знает, кто ее отец, а мать – психически больная.

Хуртиг захотел все ей рассказать. Но он не знал, сможет ли поддержать ее, когда у нее подкосятся ноги.

– У тебя есть Пол и Эдит, – сказал он, чувствуя себя отвратительно.

Ванья покачала головой.

– У меня есть только я сама.

– А Голод?

– Я люблю его. Но не знаю, любит ли он меня. – Ванья как будто растерялась.

– Ты хорошо его знаешь?

Она пожала плечами.

– Какой он?

– Не такой, как вы думаете.

– И что я о нем думаю, по-твоему?

– Что он злой.

– А что такое злость?

Они стояли возле остановившихся цветочных часов, возле умершего времени. Дневной цветок, прочитал Хуртиг, Ipomea tricolo.

– Равнодушие, – сказала Ванья с убежденностью шестнадцатилетней. – Все, чем Голод не является.

Хуртиг мог бы спросить, как его зовут, как он выглядит или где живет.

Но он решил не спрашивать. Сейчас он человек, а не полицейский; ему не хотелось разрушать возникшее между ним и этой девочкой доверие.

– Я в гостиницу, – сказала Ванья. – Спасибо, что рассказали про сестру.

Хуртиг кивнул, и она оставила его в одиночестве. Хуртиг посмотрел на небо. Будет хороший день, подумал он, предвкушая спокойную поездку на машине домой.