Читать книгу "Эхо войны - Дмитрий Заваров"

– Интересная задачка… – хмурится Чапай.

Я тоже представил себе, как это: оказаться в 1943 году за линией фронта…

– Ну чего приуныли? – весело спрашивает Хирург.

– Я немецкого не знаю, – бурчит Чекист.

– Такая же фигня, – соглашается Чапай.

– А я, между прочим, отлично балакаю по-ихнему, – хвалюсь я. – Потому что родился и вырос в Восточной Германии.

– Что ты там делал? – поворачивается Чекист.

– Папа там служил.

– Армада, она обязательно поможет, – обнадеживает Хирург. – Главное добраться, а там все само собой выстроится в четкий план. Сто раз так было.

– Правда? – Чекист смотрит с надеждой.

– Поверьте бывшему Стражу. Главное, чтобы Армада цела осталась.

Снова пьем – без тостов, без пожеланий. Лица у всех задумчивые. Хирург разглядывает нас вроде бы даже с сочувствием. Чекист дымит сигаретой, Чапай водит пальцем по усам. Лампы под потолком въедливо гудят.

– Ладно. – Чапай поднимается. – Надо над всем этим подумать. Где был вход в лабораторию в сорок третьем?

– Не знаю, – отвечает Хирург. – Наши все перестроили. От старой базы остался только самый нижний этаж, с колоколом. Могу дать координаты, но вряд ли это поможет. Вы там местоположение секстантом вычислять будете? Тем более – сам же там был, видел, что коммуникации растянуты на несколько километров.

– Ну что ж, – вздыхает Чапай. – Будем искать. Пошли.

– Пошли, – соглашается Чекист.

Мы встаем, благодарим Хирурга. Он несколько недоуменно оглядывает нас: видимо, ожидал, что вечер вопросов-ответов продлится несколько дольше. По очереди жмем ему руку, Хирург вяло отвечает. Возле самой двери он не выдерживает:

– Мужики. – Голос у Хирурга хриплый от смущения. – Я… Мне бы со своими повидаться. Стратег и Болт… Где они?

– Нету их, – отвечаю я.

– Но ведь амулеты…

– А амулеты есть.

– Послушай, Глок. Мне нужно с ними поговорить.

– О чем? – вмешивается Чапай. – О том, что ты на все… половой орган положил? Или о том, как, имея возможность что-то исправить, предпочел замкнуться в гордом одиночестве?

– Я не имел возможности ничего исправить, – зло скалится Хирург.

– Возможности появляются тогда, когда есть желание! – наставительно произносит Чекист.

– Короче, Хирург, – говорю я. – Твоих друзей больше нет. А если бы и были, вряд ли бы они захотели с тобой говорить.

– Это не тебе судить! – цедит он. – Мозгов мало, чтобы понять.

– А что тут понимать-то? – пожимаю плечами. – По-моему, с тобой как раз все ясней некуда.

Выходим в коридор. Глаза, раздраженные едким светом люминесцентных ламп, с наслаждением окунаются в полумрак коридора. Здесь намного прохладнее, и воздух на порядок чище.

– Хирург! – окликает Чапай.

– Чего? – бывший Страж с надеждой высовывается в дверь.

– Почему она называется Армада?

Хирург досадливо кривит губы:

– Хрен его знает. Все так называют…

И стальная плита с лязгом захлопывается.

Глава 15

15 октября 1943 года. Позиции 1078-го стрелкового полка

Ветер нарезал круги у нашего костерка, сбивал пламя, выхватывал искры, дергал за гимнастерку. От разлохмаченных берез на холме тянулся шлейф кувыркающихся на лету листьев. Рваные, подсвеченные снизу облака спешили куда-то в сторону немцев. Солнце завалилось за далекую рощу, и его прощальные лучи пятнали все вокруг странными фиолетовыми тонами.

Моя разведрота в полном составе сидела вокруг костра. На треноге чуть покачивался закопченный алюминиевый чайник. Попов изредка наклонялся и подбрасывал в огонь хворост. Чайник сипел, из-под подрагивающей крышки выбивался пар.

– Скоро? – не вытерпел носатый Багдасарян.

– Спокойно, Артурик, – осклабился Попов. – Чай, он тоже порядок любит.

– И все-таки, товарищ лейтенант, я не понимаю, почему мы не можем пойти все? – спросил рядовой Стельмах.

Совсем молодой парень с дымчатым пушком под носом, он смущенно, но в то же время хмуро посмотрел на меня.

– Толик, все уже обсудили, – раздраженно произнес Коваль.

Он сидел напротив, через костер, и отблески пламени коверкали его лицо причудливой игрой света и тени.

– Товарищ сержант, но вы же сами…

– Отставить! – Коваль подпустил в голос металла.

Клименко, расположившийся слева от меня, уныло вздохнул. Рядовой Федотов, немолодой коренастый мужик диковато-цыганского вида, молча курил справа. По-моему, с того момента, как я возглавил роту, он еще не произнес ни слова.

– Ну все, подставляйте емкости! – радостно сообщил Попов.

Он сдернул чайник с треноги, обмотал ручку тряпкой и пошел по кругу, плеская дымящийся отвар в протянутые кружки. Над костром потянулся экзотический цветочный аромат, какой-то совсем не уместный в наших широтах.

Василий Попов был фанатичным любителем чая. Даже обычную пайковую заварку он умудрялся превратить в произведение искусства – смешивал с какими-то травами собственного сбора, отчего она приобретала совершенно фантастический вкус. Но это на самый крайний случай – в основном у него имелись запасы настоящего чая, который он именовал контрабандой. Я сам видел на ящике у его лежанки несколько цветастых жестянок с иностранными надписями. Где их тут можно было достать? А вот Попов как-то доставал и угощал своей заваркой всех, кто попадался под руку. Эти вечерние чаепития – тоже его заслуга, это он ввел традицию, и, как я заметил, к нам на огонек уже начали захаживать бойцы из других отделений.

– Ну что? – требовательно спросил Попов.

Коваль, только что шумно отхлебнувший из кружки, молча оттопырил большой палец. Я попробовал – чай действительно был хорош. С детства пью с сахаром и вот только сейчас осознал, что сахар может испортить вкус заварки. Усевшийся на место Попов поймал мой взгляд, весело кивнул, а потом, усмотрев что-то за моей спиной, расплылся в радостной улыбке.

– Здравия желаю, товарищ военфельдшер! – звонко выкрикнул он.

Я, не оборачиваясь, заподозрил, кому он это. А еще загадал: если предположение верно – значит, у нас все получится. И только потом обернулся.

– Здравствуйте, товарищи бойцы!

Форма сидела на ней очень ладно, высокие яловые сапоги выглядели по-штатски элегантно, на чуть скособоченной пилотке алела звездочка, а над головой неслись клочья облаков.

– Здравствуйте, товарищ лейтенант, – с нажимом произнесла она, и до меня дошло, что я до сих еще не поздоровался.