Читать книгу "Танганайский лев - Карл Фалькенгорст"

Теперь мы встречаем Симбу с верными спутниками его, Лео и Сузи, в тихую ясную погоду, когда безбрежный океан расстилается ровной пеленой, точно гладкая поверхность зеркального озера. В небе — тихая лунная ночь, а в воде, отражаясь широкой серебристой полосой, дрожат светлые лучи месяца. Да и сама барка оставляет за собой глубокую светящуюся борозду, а на далеком горизонте светятся также огни.

Все яснее и яснее становятся эти огоньки, все ярче и ярче, все красней и красней выделяется из шумной дали огонь маяка. Барка Симбы подъехала к гавани. Уже теперь смутно вырисовываются вдали берег, строения и стройные пальмовые рощи. Это — Африканский Париж, прекрасный Занзибар.

Поутру, когда рассвело, вся панорама города при ярком свете солнца отчетливо видна даже невооруженным глазом. Целое море домов и различных зданий расстилается перед взглядом путешественника, и не мудрено: сто тысяч жителей насчитывает этот город. Не по дамбе и не с пристани сошел Симба на берег. Нет, здоровенный негр подставил ему спину; он оседлал его и, сидя на его плечах, переправился на берег.

Тем же путем переносился на сушу и весь его багаж. Здесь кое-что напоминает белому охотнику, что он вступил в пределы цивилизованной страны: его скудный багаж, немногие пожитки, привезенные им, тщательно осматриваются, и Симба должен уплатить за них законный таможенный сбор.

После этой необходимой задержки все его ящики и чемоданы связали по несколько штук вместе целыми кистями и по две парных кисти вместе, а затем перекинули их через большой шест и укрепили посередине, а концы шеста два дюжих негра подняли себе на плечи и потащили в гору по многолюдным улицам города.

Лео не может прийти в себя от удивления. Он видал немало городов там, у себя, в Центральной Африке, но что они в сравнении с Занзибаром? Что значит гавань Удшидши в сравнении с гаванью Занзибара? Здесь стоят сотни разных судов, и все они гораздо внушительнее, чем знаменитый «Лентяй». Мало того, на рейде стоят торговые пароходы и даже один броненосец.

Сегодня, оказывается, день рождения властелина этой страны, султана Занзибара, которому принадлежит и этот грозный броненосец, празднующий высокоторжественный день салютами. Грохот выстрелов из орудий торжественно разносится над морем. Лео невольно поднимает глаза к небу, но там все ясно, нигде ни малейшего облачка. Тогда он обращает свои взоры на море и видит грозное военное судно, окутанное белым облачком дыма, и тут же падает на колени, как будто перед ним явилось гневное божество.

Симба и Сузи невольно улыбнулись. Сузи уже издавна знаком с Занзибаром, и грохот пальбы из орудий не пугает его. Он хватает своего товарища за руку и увлекает в толпу. Бедный сын глухих дебрей безмолвно повинуется, не переставая, однако, все еще удивляться. Вот перед ним дворец султана, окруженный высокими, точно кружевными, галереями, поддерживаемыми рядом ажурных чугунных колонн, а вот и плац-парад, просторная площадь; торжественный Занзибарский марш оглашает воздух, и пехота низко склоняет свои кроваво-красные арабские знамена. Симба присматривается к этим войскам и улыбается: вон там стоят во фронте двое парней, забывшие дома свои сапоги, а вот у этих не хватает нескольких пуговиц на мундире. Здесь относятся к этому не так строго! Но на Лео это воинственное зрелище действует опьяняюще: блеск мундиров положительно ослепляет его. Это не укрылось от Симбы, и он нарочно приостановился, потому что сейчас должен последовать торжественный залп.

Но вот послышалось нечто похожее на сигнал в карэ, и триста человек пехоты, стоявшей развернутым фронтом, собравшись в жалкое карэ, принялись отжаривать залп за залпом как можно быстрее, один за другим, пока каждый не израсходовал своей дюжины патронов, розданных этим сынам Марса по случаю сегодняшнего торжества.

Эта бестолковая пальба нравилась не одному только Лео, но и толпе зрителей, собравшихся на краю плаца. Все они видели еще раз и слышали своими ушами, как могуч и силен Занзибарский султан.

Теперь войска уходят с план-парада и эта частично босоногая гвардия марширует как раз мимо Лео. Во главе шествуют музыканты в белых шлемах; они исправно делают свое дело, это поистине настоящий хор янычаров со множеством духовых инструментов, преимущественно медных и громадной валторны.

Бедный Лео в сильно возбужденном состоянии духа! Впечатления слишком подавляют и притом следуют так быстро одно за другим. Этот сын пустыни и диких дебрей, слушавший без малейшего трепета рев львов в родной пустыне, теперь дрожал, как осиновый лист. Его смущает весь этот шум и движение большого многолюдного города, и он покорно предоставляет Сузи вести себя вдоль шумных улиц, не видя и не слыша ничего из того, что происходит вокруг.

Наконец наши путешественники останавливаются перед одним из домов в узкой кривой улице, входят в него, и за четырьмя надежными стенами Лео приходит в себя и с глубоким вздохом опускается на пол в одном из углов прихожей.

Тем временем хозяин дома, соотечественник Симбы, проживавший здесь уже много лет, занимаясь торговлей, радушно, приветствовал приезжего. Также и Симба вздохнул теперь с видимым облегчением, потому что он знает, что найдет здесь многое такое, в чем до сих пор принужден был терпеть лишение. Он все еще слаб и болен, поэтому его очень радует мысль, что теперь он будет пользоваться и врачебной помощью, и надлежащим уходом.

Так расстался наш Африканский Кожаный Чулок с тропическими дебрями сердца Африки. Судьба, несмотря на все лишения, была по отношению к нему гораздо милостивее, чем к сотням других путешественников по Африке.

В лесах Америки под сенью елей и дубов путешественник встречает благословенный климат, живительный, здоровый воздух. Там наступает в свое время суровая зима, закаляющая человека, поддерживая его силы и придавая ему бодрость и свежесть молодости. Здесь же, в девственных лесах Африки, таятся томительный зной, лихорадочный яд, и белому не суждено дожить до старости под сенью пальм. Волей-неволей он должен возвращаться время от времени на свою северную родину, чтобы там черпать запасы сил и здоровья. Иначе, сколько бы у него ни было мужества и силы, он не в состоянии победить одного врага на этом черном материке — климат.

Вот почему и Симба собирался теперь на родину; на сердце у него была одна забота: обеспечить перед своим отъездом будущее Лео.

Тот, конечно, не хотел даже слушать, чтобы ему остаться здесь, в Занзибаре. Его тянуло обратно на свою родину, к берегам Нила и Газельей реки, где он надеялся отыскать Зюлейку и снова воздвигнуть из груды развалин дорогой его сердцу Сансуси.

«Напрасные надежды!» — мысленно говорил на это Симба, пожимая плечами каждый раз, когда ему приходилось выслушивать мечты и желания своего прежнего слуги.

— Лео, — говорил он ему, — ты с удивительной быстротой и легкостью свыкнешься с новыми условиями жизни. Останься здесь, в Занзибаре, я сумею найти для тебя хорошего господина. Если же ты непременно хочешь вернуться на Газелью реку, то подожди, пока сюда не явится какой-нибудь белый, желающий пересечь Африку в этом направлении. Тогда присоединись к нему и, может быть, тебе таким путем удастся вернуться на родину.