Читать книгу "Когда любовь рядом - Джулия Росс"

– Завоевания? Вы имеете в виду Вильгельма Завоевателя?

– Вряд ли с тех пор кто-то еще вторгался в Англию. – Гай прищурился. – Разве что я проспал это событие.

Ее смех показался ему искренним и беспечным. О, как было бы просто обнять ее за талию, а потом опуститься вместе с ней на теплую траву и любить ее прямо здесь, на вершине утеса, на расстоянии вытянутой руки от неба!

Вместо этого Гай с поклоном подал ей шляпку, и Сара, кивнув, взяла ее.

Стайка чаек с криком пронеслась над утесом и рассыпалась над водой, заставив Сару повернуться и посмотреть на Ла-Манш.

– Можно мы спустимся здесь? – живо спросила она. – Я никогда не была на диком берегу.

Как и в предыдущий раз, Гай снова не смог отказать ей – такая мольба звучала в ее голосе.

– Тропа крутая и опасная, – напомнил он. – Вы позволите помочь вам?

Сара завязала свободным узлом ленты шляпки, и теперь шляпка висела у нее за спиной.

– Да, конечно.

Тропа оказалась сырой, скользкой, поэтому Гай осторожно, шаг за шагом вел ее к берегу.

Когда они добрались до Стоункомской пещеры, ветер прекратился; вокруг черные камни торчали из белого песка, как маленькие крепости. Ручей, текущий из долины позади них, образовал дельту из маленьких потоков. Далеко на горизонте солнце опускалось в море, посылая последние длинные лучи сквозь облака, и поток превратился в реку из золота и огня, перевитую волнами, похожими на спутанные волосы русалки.

– Как здесь красиво! – сказала Сара еле слышно. – Как красиво!

Она закусила губу. Казалось, слезы вот-вот потекут по ее лицу.

Ее реакция ошеломила Гая, и он, не говоря ни слова, обнял ее.

– Не нужно плакать, – прошептал он, – ведь это все го лишь море…

Гай поцеловал ее мокрое лицо, а потом нашел ее губы и с наслаждением ощутил их сладость. Прижавшись к нему, Сара ответила на его поцелуй с неподдельным пылом, как будто пытаясь найти в нем утешение от всех горестей жизни.

Гай отвел волосы с ее лица, обхватил ее голову обеими руками и снова поцеловал, а она приникла к нему, не прекращая поцелуя. Тогда он опустил ее на колени на все еще теплый песок, и всепоглощающее вожделение охватило его, как и неистовое, глубокое желание все исправить. Тем не менее, Гай понимал, что ничего не может предложить ей, кроме страданий.

Красный шар солнца наконец окончательно утонул в море, и тогда Гай положил руки на плечи Сары.

Некоторое время они стояли на коленях, точно молящиеся, пока Гай наконец не произнес:

– Я прошу у вас прощения, Сара.

Потом он помог ей встать и отошел на несколько шагов. Море слабо мерцало, словно вода еще сохранила воспоминания о свете дня. Некоторое время они стояли молча, глядя на буруны вдоль линии берега, слушая плеск и шорох, с которым мелкие волны разбивались о выступы черного сланца.

– Пора идти. Начался прилив, и скоро станет еще темнее, – сказал Гай.

Сара надела шляпку и повернулась к нему; в наступившей тьме ее лицо казалось бледным овалом, и было невозможно понять, что оно выражает.

– Но как же мы найдем путь обратно? Маргаритки уже совсем закрылись, так что тропа Ольвен исчезла. Существует ли другие тропы?

– Существуют, конечно. Здесь все дороги ведут в Бакли.

Гай повел Сару обратно к ручью. Хотя его начало было скрыто среди зарослей камыша, другая утоптанная тропа вела вдоль воды, а через четверть мили нырнула в ущелье между высокими склонами.

Нужно ли ему извиниться перед ней как-то основательнее или лучше спросить, почему при виде берега она заплакала? Гай не знал, с чего начать. Он знал только, что сердце его разрывалось от нежности.

– Вы были правы, темнота действительно располагает к откровенности, – внезапно сказала Сара. – Вы не истолкуете это дурно, если я еще кое-что расскажу вам?

– Господи, миссис Каллауэй, ну конечно, нет!

– Просто Сара, если вас не затруднит. После того как джентльмен поцеловал леди больше одного раза, он обычно получает право называть ее по имени.

– Тогда и вы зовите меня Гай.

– Согласна. Я рада, что смогла рассказать вам прошлой ночью о Джоне.

– Вероятно, это казалось вам очень страшным, поскольку вы должны были нести это бремя в одиночку.

– Да, наверное. Я никогда не думала об этом именно так, но вы правы – когда расскажешь все постороннему…

– Постороннему?

– Я неточно выразилась. Лучше сказать – тому, кому можно доверять, но наш союз временный, и мы оба это понимаем.

Они пошли вперед по темной тропинке; по одну сторону теснились деревья; между ними можно было видеть небольшую долину, где ручей по дороге с гор образовывал болотистые заводи.

Неожиданно Сара, положив руку на плечо Гая, остановила его, и теперь они стояли лицом к лицу.

– Что касается берега…

– Расскажите мне, – ласково проговорил он.

– Ближе к концу у Джона началась лихорадка. Он хотел вернуться домой, но не имел в виду дом, в котором мы жили в течение нашего короткого супружества. Джон говорил о том месте, где родился и которое описывал мне много раз, но то не был дом в оживленном порту, где стояло множество кораблей, вроде Ярмута; он вспоминал маленький домик на диком берегу, где он играл мальчишкой. Там был его дом!

Гай молча коснулся ее лица, потом положил ее руку себе на локоть, и они пошли дальше.

– Я принесла ему сухих водорослей, – добавила Сара, – думала, что их запах утешит его; но он закричал на меня и швырнул их на пол. А потом ему захотелось апельсинов, но свежих апельсинов купить было негде. Я не могла спасти его!

– И все равно он знал, что у него есть вы, – сказал Гай. – Он знал, что вы любите его.

– Верно, иногда он узнавал меня, но иногда думал, что я какая-то незнакомая женщина. Тогда он метался от боли, и ничто не могло ему помочь. Когда он умер, наша экономка сказала, что это милосердие Господне, что теперь он с Богом. Но это не было милосердием…

– Я вам очень сочувствую, вы пережили слишком много горя. Сколько вам было лет, когда умерли ваши родители?

– Семь, но я знала Мэнсардов всю жизнь, и они любили меня как родную дочь.

– А потом вы потеряли и их тоже…

Сара закинула голову, словно хотела заглянуть ему в глаза.

– Горе – очень себялюбивое, печальное и одинокое место, – сказала она. – Горе похоже на лабиринт, где очень легко заблудиться среди возмущения и жалости к себе. Я не хотела обременять вас моими блужданиями в этой тьме, поверьте.

Гай снова коснулся ее лица. В его сердце пылало мучительное желание скрыть ее печаль в своем теле, стать с ней одним целым, разделить все глубины ее боли.