Читать книгу "Спартак. Бунт непокорных - Макс Галло"

— Впредь эти легионы будут предпочитать казнь побегу, — сказал Красс Юлию Цезарю. — Один страх вытесняет другой. Нужно, чтобы каждый солдат боялся меня больше, чем Спартака!

Дробь прекратилась. Пятьдесят тел и голов сложили в две кучи, и вокруг них стали хлопотать беглецы, которых пощадила судьба. Центурионы бранили и били их. Бывшие воины принялись рыть рвы и разжигать костры. Тела убитых сжигали.

Легионы продолжали стоять в линии. Лициний Красс, Юлий Цезарь и Фуск Салинатор, а также центурионы, командующие первой центурией когорты, ждали, когда затрещат первые костры.

Внезапно раздался громкий и сильный голос:

— Лициний Красс, твой легат Муммий перед смертью приветствует тебя!

У подножия пригорка на коленях стоял Муммий. Сжимая меч двумя руками, он вонзил его в грудь, затем упал ничком.

В этот момент из костров посыпались искры и повалил едкий дым, разнося запах горелой плоти.

Мечи снова ударили в щиты, все быстрее, сливаясь в один тяжелый долгий звук.

Лициний Красс склонился над телом Муммия.

— Сожгите его вместе с остальными, — сказал он.

Затем, повернувшись к Цезарю и Салинатору, добавил, потрясая мечом:

— Мы отомстим за этих римлян. Я больше не дам Спартаку ни дня передышки.

50

— Я видел костры, которые разожгли римляне, — писал Посидион. — Мы снова собрались на возвышенностях Кампании. Утро, наступившее после нескольких дождливых дней, было ясным. Небо — такой прозрачной голубизны, что горизонт казался почти белым.

И вдруг потянуло дымом от тех костров, и мы ощутили тошнотворный запах горелой человечины.

Через некоторое время к моим ногам бросили только что схваченного молодого римского солдата. Он дрожал всем телом, его глаза были наполнены ужасом. По происхождению грек, он родился недалеко от Афин, был рабом, затем вольноотпущенником. А потом его забрали в один из легионов, недавно собранных Крассом.

Произнеся имя проконсула, он испуганно оглянулся, будто опасаясь, что его услышат. Указав на дым, скрывший горизонт, он объяснил, что Красс казнил каждого десятого солдата из двух легионов, которые сражались с нами, и что легат Муммий покончил с собой, посвятив свою смерть Крассу.

Молодой солдат сдавленным голосом повторил слова проконсула: «Судьба римского солдата — победить или погибнуть. Не будет жизни ни для тех, кто проиграл сражение, ни для тех, кого взяли в плен. Если враг вернет Риму пленных, Рим казнит их».

Я отвел глаза. Я не хотел знать, что произойдет с этим солдатом. Наверное, его свяжут вместе с другими пленными и толпа рабов будет унижать и мучить их, а потом убьет сразу или заставит сначала сражаться друг с другом.

Я пошел к Спартаку и рассказал ему о том, что только что узнал.

Жестокость Красса, возобновившего казнь каждого десятого, которая уже давно была отменена, самоубийство легата Мумия, а еще раньше претора Публия Вариния свидетельствовали о том, что боги прогнали из души римлян колебание и страх. Они проявят всю свою мощь. Настало время их беспощадной мести.

Я повторил Спартаку, что ему не удастся спасти огромную толпу, следовавшую за ним, поскольку лишь малая ее часть соблюдает дисциплину, столь необходимую на войне.

Нужно отделить зерна от плевел и, оставив основное войско, попытаться с небольшим отрядом пройти между легионами Красса, добраться до Лукании и оттуда до порта, и можно будет — я уже много раз предлагал это, — заплатив киликийским пиратам, переправиться на другой берег моря.

Спартак, казалось, не слушал меня.

Однако вечером он призвал к себе Тадикса и Курия.

Он решил доверить каждому из них командование рабами. Они организуют войска и поведут их на юг, к Лукании, Бруттию, Калабрии, к портам Брундизия, Метапонта, Петелия, Регия. А сам он направится в Луканию с небольшим отрядом, из которого попытается создать настоящую армию.

Тадикс колебался: зачем делить огромные силы, способные разгромить римские легионы? Разве им не удалось победить два легиона Муммия?

— Муммий покончил с собой, — ответил Спартак. — Лициний Красс выкован из другого металла.

Спартак убедил Тадикса в том, что нам остается только хитрить и отступать частями, маленькими войсками по несколько тысяч человек, которые могут застигнуть римлян врасплох, захватить обозы, хлеб и ячмень. Мы начали голодать. Виллы Кампании были разграблены, подвалы опустошены, виноградники и поля уничтожены, скот уже давно зарезан и истреблен. Так пусть Тадикс и Курий попытают счастья.

Я видел, как две колонны в несколько тысяч рабов ушли одна за другой.

Отряд, командование которым взял на себя Курий, был даже похож на армию. В первых рядах шли бывшие гладиаторы в римских латах, шлемах и с римским оружием. За ними следовали рабы, неся на плечах заточенные колья, обожженные на огне. По бокам шли пращники, а в последних рядах — женщины и мужчины, вооруженные тесаками.

Войско Тадикса, напротив, представляло собой толпу из галлов и германцев. Они не шли, а бежали, сжимая в руках секиры.

Спартак, не двигаясь, смотрел, как удаляются колонны рабов и гладиаторов. Его лицо застыло, взгляд был устремлен в одну точку, будто он не видел людей, поднимавших оружие в знак приветствия.

Когда последние рабы скрылись из вида, Спартак сказал:

— Я посылаю их на смерть.

— Все мы когда-нибудь встретимся с ней, — ответил Иаир.

— Я должен был встретить ее первым.

— Ты должен оставаться в живых до последнего сражения, — сказал Иаир. — Такова участь предводителя.

— Я не выбирал этой участи.

— Но ты предводитель, тебя выбрал Единый Бог. Это и твое предназначение, и твоя слава, и твое наказание.

Аполлония отстранила Иаира, оттолкнула меня, обняла Спартака за шею, прижалась к нему, покусывала его ухо, шептала слова, обрывки которых мне удалось услышать.

Я понял, что она предостерегает его против Единого Бога Иаира-еврея. Нужно прославлять богов Олимпа, повторяла она, а не Владыку Справедливости, про которого не известно, бог он или человек. Он живет в пустыне, не подает никаких знаков, и ей не знаком ни один жрец, который бы знал о нем.

Спартак должен оставаться верным и послушным Дионису.

Бог, добавила она настойчиво, посетил ее этой ночью и сказал, что фракиец должен покинуть войско рабов, взяв с собой лишь самых близких людей.

Аполлония повернулась, давая понять, что мы должны подойти к ним.

Нужно бежать, послушавшись наказа и совета Диониса, сказала она.

— Ты, Посидион, — добавила она, положив руку мне на грудь, — разве ты сам не предлагал это?

Я действительно говорил о том, что можно дойти до порта с маленькой группой людей и уплыть на пиратских судах.