Читать книгу "Дневник грешницы - Ольга Строгова"

Обнаруженный во флигеле сторож был мертвецки пьян. С большим трудом, через несколько часов, используя попеременно холодную воду, подкуп, лесть и угрозы, супругам Демидовым удалось узнать, что он, сторож, нанят совсем недавно управляющим, господ в глаза никогда не видел и понятия не имеет, что с ними стало.

Где сам управляющий? А кто его знает… говорят, уехал за границу.

Доктор Немов? Вроде был такой… да, говорят, спился. Вроде видели его в каком-то кабаке в городе… да, скорее всего, брешут.

Отец Паисий? Как же, знаю. Помер, как есть помер! Жалко, хороший был батюшка, душевный…

Слуги? Не, никого не знаю! Никого не видел. Ничего не слышал.

Рублишком бы пожаловали, барин, потому что дело наше такое… в сторожах состоим. Нам за лишние разговоры не платят!

Но не помог и рублишко. Похоже, он действительно больше ничего не знал.

Другая на месте Жюли, да еще будучи «в интересном положении», непременно сочла бы, что сделала все возможное. Анны нет, и узнать про нее совершенно не у кого. Ну что ж, глядишь, и объявится со временем сама. А у нее, Жюли, достаточно других, более важных забот…

Так или примерно так убеждал свою молодую жену Николай Демидов, когда они возвращались в Петрозаводск. Молодая жена терпеливо выслушала все его доводы, после чего задумчиво покивала своей прелестной головкой в каштановых, отливающих золотом кудрях, сверкнула темно-зелеными, как изумруд, глазами и сказала:

– Мы остаемся в Петрозаводске. Будем искать доктора Немова. Это единственная ниточка, которая может привести нас к Анне.

Муж тяжело вздохнул и покорился.

* * *

Жюли писала:

«Несмотря на то, что Николай не верил в успех затеянного мною предприятия, он все же очень помог. Без него едва ли удалось бы отыскать Немова, тем более что он и в самом деле сильно пил, совершенно опустился и обитал теперь в трущобных кварталах, где приличной женщине даже днем появляться было небезопасно».

Когда муж Жюли нашел бывшего земского доктора, протрезвил и, насколько это было возможно, привел в допустимый в обществе вид, Жюли пожелала говорить с ним лично.

Доктор Немов, громоздкий, угрюмый, с обрюзгшим лицом и сильно дрожавшими руками, сидел на плюшевом диванчике в номере супругов Демидовых и мрачно смотрел на стол с дымящимся самоваром, на синее блюдце с колотым сахаром и замечательными маковыми бубликами, которые подавались к чаю только самым солидным, уважаемым клиентам гостиницы. На столе имелась также купленная Николаем полтавская полукопченая колбаса, свежий ситник, сливочное масло в масленке и бутылка сельтерской воды. Вот только спиртного там не было ни капли.

– Не буду я с вами говорить, – капризно заявил Немов, прикрывая лицо большой, костистой, поросшей черными волосами рукой. – Водочки бы мне…

– На сей раз обойдемся без водочки, – возразила сидевшая напротив молодая рыжая дама в зеленом, под цвет глаз, платье. Было в ней что-то доктору Немову неуловимо знакомое…

– Кто вы? – хмуро спросил Немов, смирившись и придвигая к себе колбасу.

– Я – Юлия Александровна Демидова, – отрекомендовалась дама, любезно наливая ему чаю в стакан с массивным серебряным подстаканником.

– Это ни о чем мне не говорит. – Немов безразлично покачал головой.

– Я – Юлия Александровна Демидова, – настойчиво повторила дама. – До замужества – Строганова. Двоюродная сестра Анны Владимировны Строгановой.

Немов поперхнулся колбасой и закашлялся. Кашлял он долго и мучительно, а кончил тем, что попытался удрать. К счастью, за дверью дежурил коридорный Семен, мужик могучий и не склонный к рассуждениям, к тому же – регулярно получавший от Николая Демидова «на чай».

Он и вернул в номер отчаянно упиравшегося доктора и легким толчком в грудь заставил снова сесть на диванчик.

Николай, до этого безмолвно сидевший рядом с женой, встал и подошел к доктору.

– Это вы убили ее? – спокойно, даже равнодушно осведомился он.

Жюли вскинулась и дикими глазами посмотрела на мужа. Тот успокаивающе улыбнулся ей и сделал знак молчать. Повернулся, приблизил свое полное, румяное, в окладистой русой бороде лицо к искаженной физиономии доктора.

– Как это произошло? Говорите!

Доктор закрыл лицо обеими руками и затрясся в беззвучных рыданиях.

– Я… я не убивал ее! Я не знаю, кто… не знаю, что с ней сталось! Боже! Пощадите, я и так чуть с ума не сошел от всей этой истории!

– Рассказывайте, – тихо и убедительно повторил Николай.

* * *

Доктор Немов не убивал Анну Строганову, нет! Как вы только могли подумать такое?!

Напротив, он высоко ценил эту девушку и даже делал ей предложение – разумеется, до того, как она сошлась с этим… с графом Безуховым. Вот кого он с удовольствием убил бы, не чувствуя ни малейшего угрызения совести! Но увы… Безухов жив и здоров. А вот Анна… Кто знает, где она и что с ней теперь?

По порядку? Извольте. Хотя с рюмкой, одной-единственной рюмочкой, вспоминать было бы гораздо легче…

Немилосердные допросчики сжалились над ним, и рюмка была подана. Одна-единственная, как он и просил.

Но даже и от одной-единственной – мысли прояснились, руки стали меньше дрожать, а голос доктора обрел, хотя бы отчасти, былую уверенность и силу.

Анна сошлась с графом, когда законная жена его, графиня Мирослава, была в Богоявленском монастыре, где, между прочим, усердно и неустанно молилась о даровании ей ребенка.

Он, доктор Немов, полагал, что это невозможно: у графини, вернее всего, была непроходимость фаллопиевых труб. Но не считал себя вправе расстраивать и лишать последней надежды женщину, и без того несчастную холодностию и невниманием мужа.

Кроме того, он думал, что и новая связь графа окажется недолговечной. В Анне Строгановой, да простят его ее родственники, не было ничего такого, что отличало б ее от ее предшественниц, среди которых, по слухам, были и известные красавицы, и известные скромницы.

Но с Анной с самого начала все пошло не так.

Как только графиня вернулась из монастыря, граф объявил ей, что любит другую женщину и намерен на ней жениться. А с ней, графиней Мирославой, соответственно, развестись.

При этом готов оставить ей имение, дом в Петербурге и дачу в Крыму, а также половину своих наличных денежных средств. Сам же он собирается забрать своих усыновленных племянников и с ними и этой женщиной уехать за границу. Всю постыдную, тягостную и неприятную процедуру развода он, разумеется, берет на себя. Он бесконечно виноват перед женой, она вправе ставить ему любые условия, но при этом решение его твердо.

Графиня от услышанного упала в обморок. Ему, доктору Немову, пришлось немало повозиться с ней, потому что у нервных и чувствительных особ болезнь может затянуться настолько, насколько сами эти особы сочтут уместным.