Читать книгу "По старой доброй Англии. От Лондона до Ньюкасла - Генри Воллам Мортон"

За этими климатическими метаморфозами я и не заметил, как добрался до Карлайла. Перед тем, как въехать в город, я остановился и бросил взгляд назад — туда, где осталось шотландское Приграничье, романтический край, одновременно притягательный и жутковатый.

3

Карлайл для меня всегда ассоциируется с металлическим лязгом молочных бидонов.

Это одно из тех мест, куда вы прибываете на рассвете в спальном вагоне и непонимающе таращитесь в окно, охваченные чувством нереальности происходящего. Выстуженная платформа крупной железнодорожной станции кажется вам нелепой, гротескной сценой, по которой движутся грузчики (именно они и производят тот шум, что вас разбудил). Вы тупо наблюдаете, как они перекатывают молочные бидоны и перегружают с одной тележки на другую ящики и корзины с вещами.

Карлайл! В самом имени этого города мне слышится грохот тех длинных молотков, с которыми расхаживают путевые обходчики. Вам тоже, наверное, доводилось видеть такую картину: раннее утро, вдоль состава идет человек в спецовке и простукивает колеса вагонов своим молотком.

Все вышесказанное может служить отличной иллюстрацией к вопросу о том, насколько мы бываем пристрастными в своих мнениях. Ведь наверняка на свете есть люди, которые охарактеризуют Карлайл как тихий, спокойный городок, не лишенный чувства собственного достоинства. Но где уж им поспорить с нами, сонными пассажирами ранних проездов. Вообще говоря, Карлайл произвел на меня куда меньшее впечатление, чем, скажем, Берик. Здесь почти ничто не напоминает о героической эпохе пограничных войн. Если Берик по-прежнему выглядит воюющим городом (так и кажется, будто он не желает смириться с внезапно наступившим миром), то Карлайл — фигурально выражаясь — вообще позабыл о том, что когда-то воевал.

Город гордится развалинами собора, главным украшением которых являются несколько чудом сохранившихся норманнских колонн из красного песчаника. Я бы посоветовал подняться на вершину башни, хотя бы для того, чтобы насладиться открывающейся сверху панорамой. Весь город лежит перед вами, как на ладони — вместе со старинным замком и всеми окрестностями. И вы невольно вспоминаете, что Карлайл — это великие западные ворота на север. Если слегка прищурить глаза, то можно увидеть на далеких холмах отряд разбойников, который держит всю округу в страхе. А также вообразить себе фигуру хранителя пограничной марки, который скачет навести порядок. Ибо в этом районе с его специфическими условиями давно уже не действуют обычные английские законы.

На протяжении столетий Карлайлский замок являлся главным бастионом на северо-западной границе, который защищал Англию от шотландских соседей. Свист боевых клейморов был здесь привычным делом, и эта норманнская башня не пустовала ни днем, ни ночью. Многие поколения часовых стояли, прильнув к узким бойницам, и зорко следили, нет ли какого подозрительного движения в Чевиотских холмах. Чутко вслушивались они в ночную тишину, дабы вовремя засечь эти ужасные протяжные звуки волынок, которые всегда предвещали ужас кровопролития.

В настоящее время замок представляет собой военный склад, причем организованный не лучшим образом. Судя по всему, он находится в совместном владении Военного министерства и управления по охране древних памятников, а у семи нянек, как известно, дитя без глазу.

Смотритель замка устроил мне настоящую обзорную экскурсию. Он провел меня в подземные темницы и вкратце пересказал историю восстания 1745 года, героем которого был Красавец Принц Чарли. Я заглянул в тесную полуподвальную камеру, которая носит название «Карлайлского карцера». По словам моего гида, англичане как-то умудрились запихнуть туда три сотни пленных шотландцев. Люди задыхались в крошечном, зловонном помещении и, чтобы выжить, силой пробивали себе дорогу к узким, щелевидным оконцам. Явившиеся поутру тюремщики застали ужасную картину: пол камеры был усеян телами насмерть затоптанных людей, а поверх лежали те, кто еще остался жив.

Страшная история! Однако еще большее впечатление на меня произвел другой экспонат замка — возможно, потому что представлял собой вполне реальный предмет, который можно было рассмотреть и потрогать руками. Находится он уже в другой камере, которая располагается глубоко под землей. Сюда никогда не проникал ни единый луч солнца. Большую часть времени несчастные узники должны были проводить на узком выступе, который возвышался на несколько футов над поверхностью пола. Их держали в кандалах, к тому же еще и прикованными за шею — так, что любая попытка самостоятельно покинуть неудобный карниз грозила повешением (полагаю, многие заключенные предпочли этот путь освобождения от невыносимых мучений). Время от времени узников расковывали, чтобы они могли немного размяться. И вот тогда-то, ползая в кромешной темноте, они обнаруживали торчащий из пола камень, который по непонятным причинам был ощутимо холоднее остальных. Его покрывала вечная изморозь, и несчастные узники припадали к нему воспаленными губами и начинали облизывать, чтобы получить хоть немного вожделенной влаги. Ни в одной из камер пыток я не видел ничего ужаснее, нежели этот камень, вылизанный и выдолбленный языками многих поколений пленников. Прямо над ним на каменной стене сохранился отпечаток человеческой ладони глубиной в несколько дюймов: именно здесь сотни — тысячи! — узников опирались рукой, когда наклонялись над замерзшим камнем.

Служитель также показал мне помещение, где содержали Макдоннела из Кеппоха, схваченного в ходе восстания 1745 года. Эта камера располагалась высоко в башне, и единственное ее окошко выходило на север. Здесь тоже на стене, сложенной из красного песчаника, остались отпечатки пальцев глубиной в дюйм. Можно представить себе, как неистовый шотландец месяц за месяцем стоял у окна, безотрывно глядя в сторону родных Чевиотских холмов. Наверное, во всей Англии не сыщется более прискорбного памятника многовековой борьбы между двумя нашими странами.

За время своего заточения Макдоннел покрыл все стены камеры весьма примечательными рисунками, выполненными при помощи обыкновенного гвоздя. Ничего подобного я не видел даже в многострадальных камерах лондонского Тауэра! Чаще всего здесь встречается изображение обнаженной женщины с широченными бедрами. Наверное, образ этот постоянно присутствовал в воспаленном мозгу пленного шотландца. На мой взгляд, рисунок Макдоннела можно с успехом выставлять на аукционе Сотби в качестве образца примитивного египетского искусства.

Да уж, Карлайлский замок — это воплощенная в камне история города.

Я посетил также музей Талли, широко известный всем, кто интересуется римской Британией. Здесь собрано множество реликвий той далекой эпохи. Среди них — чудесная коллекция ангобированной красной керамики. Эти миски и кувшины производились в Галлии и широко использовались римскими легионерами, патрулировавшими Адрианов вал.

4

Самая большая неприятность, которая может приключиться с вами во время путешествия из Карлайла в Ланкастер, — дождливая погода. Увы, когда дело доходит до дождя, Озерный край не знает меры. Дождь идет с неослабевающим упорством и прекращается лишь тогда, когда небеса, очевидно, полностью истощаются. Но не спешите радоваться: на смену ливню является густой белый туман, который полностью скрывает очертания местности. Если бы я не видел прежде собственными глазами Озерный край, то ни за что бы не поверил, что вдоль дороги высятся прелестные холмы, а меж ними текут живописные речушки.