Читать книгу "Батальон крови - Виталий Лиходед"

— Понял, — ответил Воувка и, подмигнув Григорию, ушел из штаба.

Вечером все собрались в сарае, оборудованном под клуб. Из патефона доносились скрипящие звуки. Какой-то мужик затягивал «Дубинушку», как узнал позже Григорий, это был Шаляпин. Слушая эту музыку, все ходили серьезные, а как только зазвучали «Амурские волны» повеселели. Затем танкист-гармонист сел на стул и взяв инструмент, заиграл «Крутится, вертится шар голубой». Улыбки появились на лицах бойцов. Радость праздника появилась у всех, и бойцы стали топтаться у лавок, усаживаться, а некоторые выскакивали в соседний дом, где каждый приготовил что-то свое. Из этих запасов получился один заваленный едой стол, а весь спирт слили в одну канистру, и каждый прибегающий наливал и выпивал с друзьями уже не фронтовые, а как выразился старшина, Новогодние сто грамм.

Спирт и водку в батальон привозили регулярно. В остальных частях его выдавали только во время боевых действий. Считалось, если «боевые» выдают, значит завтра в наступление. Этот батальон стоял в первом эшелоне, и постоянно находился в зоне боевых действий. Это действительно было так. Ведь впереди частей Красной армии не было, только немцы. Враг — готовый в любой момент сделать вылазку и напасть. Даже штрафбат и тот находился на левом фланге гораздо глубже в тылу, чем батальон Киселева. Многие высшие командиры до сих пор относились к нему, как к штрафнику и это сказывалось на всем: первыми в атаку, в разведку. Этим батальоном затыкали слабые места и ставили на пути главного удара. После присвоения Киселеву майорского звания, нелюбовь закончилась. Комдиву Палычу даже по-дружески приходилось уберегать Киселева. Тот всегда рвался вперед, чтобы именно он был на острие атаки. Это состояние — постоянной войны — не покидало комбата ни на секунду, а случившееся затишье раздражало.

Киселев пришел в клуб поздравлять личный состав и увидел, что вокруг ёлки стоят одни мужики.

— А где же женщины? — спросил он. — Что, отказались с вами праздновать?

— Нет, — улыбаясь, ответил Савчук. — Они вон в том закутке — готовятся. Ща нас удивлять будут.

— Ну ладно, подождем.

Комбат сел на лавочку рядом с Григорием и спросил:

— Все эти дни Титова с ума сходила. Раз сто прибегала. Может у тебя с ней чего случилось?

— Не. Это ж я встречу проморгал, в разведку ушел. А Татьяна меня там наверно ждала. Небось, подумала, что Титова чего-нибудь напутала, вот та и бегала, выясняла, что со мной. Почему не пришел.

— А-а. А я думал, ты с ней так это — втихомолочку?

— Товарищ майор, ну сколько можно?

— Да, любит она тебя как-то странно. Я же всех ее мужиков знал. Она знаешь как нос задирала? Ты что, цаца, не подкатишь. А сейчас страдает. Даже мне ее жалко стало.

— Я знаю. Она мне призналась. Но я не могу так — с двумя.

— А чо тебе с двумя? Если твоя не придет, ты Лену не гони. Скоро война кончится, а в мирной жизни все не так. Там нет смерти: живи себе спокойно — работай и люби. Может все измениться. Она девка-то хорошая, но меченная. Так, не приближай, чтобы твоя не заревновала, но и не гони. Хрен с ней, побалуйся.

— Товарищ майор, прошу, не надо. Найдет она себе. Ща винца немецкого жахнет и найдет. А где она? Я ее тоже спросить хотел?

— Да нет. Что-то в этой девке изменилось. Я то вижу. Она сейчас умереть боится, не то что раньше, на пули лезла. Ты не гони ее, хорошо?

— Хорошо. Один танец потанцую.

— Ну во, а то чо-то сердце мне подсказывает, тянет, что зря я на нее так. Гринь! Ё — гранату в жопу фрицу! Ты поглянь, чо твориться! Смори, все в ступоре! Ни хрена себе!

Все эти возмущенные слова Григорий не слышал. Он, как и весь батальон сидел на лавочке, открыв рот. Девушки-радистки, медсестры из госпиталя и даже пожилые женщины врачи, вышли из своего закутка. Они надели трофейные платья, туфельки, сделали прически и подкрасили губы. Минута молчания затянулась. Бойцы не могли налюбоваться этой красотой, неожиданно, как ракета, вспыхнувшей в убогом сарае. Сидящие на лавках стали вставать и поправлять ремни и гимнастерки, но никто из них не решался подойти.

Единственный, кто крутил головой — комбат. Увидев потерянное состояние батальона, он крикнул:

— Эй, гармонист! Вальс!

Танкист-гармонист схватив баян, щедро разлил по сараю плавную музыку. Ободранный, обитый досками сарай расцвел. Даже ёлочка изменилась: закружилась под новогодний вальс. Ее так красиво нарядили, нарезали из разноцветной бумаги игрушек, а макушку украсили, свернутой тонким кульком, красной бумагой. Нашли настоящие ленточки и банты и накрутили их, вокруг ветвей. Ничего военного на ёлочке не было, она получилась какой-то детской, для самых маленьких девочек и мальчиков, и этим видом ёлочка радовала каждого, кто на нее смотрел. Возможно, она была смешной, но и это было хорошо. А для чего еще нужна ёлка? Чтобы на лицах людей появились улыбки, а в душах радость.

Киселев решился первым. Он подошел к женщине — капитану медицинской службы и, щелкнув каблуками, резко кивнул головой и пригласил ее на танец. Они словно воздушные полетели вокруг ёлки. Солдаты ретировались в стороны, а они парили над дощатым полом, совсем забыв, что вокруг — война.

На кудрявой женщине-капитане-враче было легкое платье с веселенькими цветами, и она казалась воздушной. Комбат не портил этой картины. Он наоборот уносил ее вдаль и кружил вокруг растерявшихся солдат.

Григорий стоял и, вздыхая, смотрел, как Киселев ведет ее. Он и сам умел танцевать вальс, но подойти и пригласить кого-то не мог. Неожиданно его схватила за руку красивая незнакомка. Обратилась по имени и потащила за собой. Остановившись у праздничной ёлки, они поймали такт, и полетели вслед за комбатом. Уже две пары кружились, а гармонист так душевно с проигрышем выводил мелодию, что все не могли наслушаться вальсом и налюбоваться парами.

«Интересно, что это за девушка, такая стройная, в красивом платье с большими горохами?» — думал Григорий о партнерше. Он пытался рассмотреть ее и никак не мог понять, откуда она его знает. А девушка лишь молча улыбалась на его растерянный вид. Она продолжала лететь с ним качаясь, словно на волнах-облаках. Вальс закончился, весь батальон захлопал в ладоши, солдаты закричал «Ура!» Григорий остановился и только теперь заметил, с кем он танцевал.

— Юлька, это ты? — на весь сарай спросил радист. Все буквально взорвались от смеха.

— А ты думал кто? — улыбнувшись, переспросила девушка, раскинув на плечи светлые, шелковые волосы.

— Ну, ты, это…

— Ха-ха-ха, — снова засмеялись солдаты.

— Что, не узнал? Еще один вальс? — спросила медсестра.

— Ага. Давай, — уже с улыбкой ответил Гриша.

Солдаты попросили гармониста повторить мелодию, он немного выпил и, прожевывая закуску, надел баян и снова заиграл. Солдаты словно проснулись, отошли от шока и стали приглашать девушек. Через минуту весь зал кружился. Пары порхали, Стараясь не зацепить друг друга, а остальные стояли и наслаждались этим зрелищем.