Читать книгу "Трибунал - Свен Хассель"

— Можно было б сказать, что мы евреи, — оптимистично думает вслух Вислинг. — Многие называются евреями. Их шведы не отправляют обратно.

Обогнув угол склада у двойного поворотного круга, они видят промерзшего охранника-эсэсовца, прислонившегося к двери.

— Придется его убрать, — сурово говорит Вислинг, беря железный прут из груды металлолома.

Охранник полудремлет стоя, подняв воротник шинели. Ветер со свистом обдувает его каску. Он дрожит и вбирает голову в плечи. Ночь холодная, влажная.

В его согнутой в пригоршню руке тлеет огонек сигареты. Затягиваясь, он всякий раз поворачивает голову к открытой двери, чтобы огонек не выдал его кому-нибудь, тайно наблюдающим за часовыми.

Под покровом сплошной темноты Вислинг беззвучно подкрадывается к нему.

С другой стороны подходит на цыпочках Менкель, держа в руке палку, словно дубинку. Когда часовой снова поворачивается к двери и огонек сигареты становится ярче, Вислинг бьет его изо всей силы железным прутом.

Солдат-эсэсовец падает с размозженным затылком. Он не издает ни звука. Убит мгновенно. Сигарета катится вдоль стены, и ветер уносит ее за рельсы, где она с шипением падает в лужу.

— Господи, храни нас, — стонет Менкель, отводя воротник шинели от лица убитого и видя, что ему от силы восемнадцать лет. — В какое время мы живем!

— Если б он увидел нас первым, то застрелил бы на месте, — грубо отвечает Вислинг.

Менкель надевает шинель и каску. Вислинг берет мундир и застегивает на талии ремень с пистолетом.

Менкель накидывает на плечо ремень автомата. Отсутствие ремня не особенно заметно. Иногда солдаты надевают шинель поверх мундира без него, особенно в такую дождливую погоду, как этой ночью.

— Здесь будет черт-те что, когда его обнаружат, — нервозно говорит Вислинг. — Поднимется жуткая тревога.

— Может, бросить его в канал? — предлагает, содрогаясь, Менкель. — Тогда сочтут, что он дезертировал. Пройдет несколько дней, прежде чем он окажется в одном из шлюзов. Сейчас плавает много тел.

Они берут его за руки и за ноги, раскачивают, как мешок, и бросают в грязную воду канала, где он исчезает с громким всплеском.

— В Берлине у меня есть друзья, — говорит Менкель, когда они переходят Уландсштрассе. — Можно укрыться у них и взять гражданскую одежду, а потом продолжать бегство.

— Да, гражданская одежда нужна нам больше всего, — говорит Вислинг. — Форменная не годится, когда ты в бегах.

Снова начинает выть сирена воздушной тревоги. Не успевает она смолкнуть, как открывают огонь зенитки, и лучи прожекторов нервозно движутся по хмурому небу.

Гражданский уполномоченный противовоздушной обороны грубо кричит на них, но становится подобострастным при виде эсэсовской формы.

Дома содрогаются от взрывов, к небу вздымается желто-красное пламя. По темной, пустынной улице с ревом несется пожарная машина. На дорогу обрушивается целая стена.

На соседнюю улицу падает серия бомб, яркое пламя плещет через стены.

— Фосфор, — говорит Вислинг, прикрывая глаза.

На Люнебургерштрассе из-за угла выезжает десантная гусеничная машина с четырьмя полицейскими вермахта. Их значки отражают фосфорное пламя.

Вислинг с легкостью заскакивает в ворота и тащит за собой Менкеля. Они ставят оружие на боевой взвод, полностью готовые прокладывать себе путь огнем, если дело дойдет до этого. Арест означает неизбежную смерть, скорее всего, медленную и мучительную.

Мотор десантной машины мурчит, как трущийся об ноги кот, и медленно приближается. Прожектор над ветровым стеклом обегает стены домов, входы в подвалы, ворота. Полицейские вермахта знают, где искать добычу.

Затаив дыхание, держа оружие наготове, Вислинг и Менкель прижимаются к почерневшей от сажи стене и в ужасе смотрят на десантную машину, которая остановилась прямо у ворот, за которыми они прячутся.

Один из «ищеек» свешивает ноги в сапогах через борт. Его серый плащ мокро блестит. Громко клацает затвором автомата, включает фонарь на груди и находится уже на полпути к воротам, когда ему громко приказывают вернуться. Одним прыжком он возвращается к машине, та разворачивается и с ревом несется обратно в сторону Люнебургерштрассе.

Долго и злобно строчит автомат. Раздается крик, отражаясь эхом от темных домов. Несколько отрывистых командных выкриков, громкий, довольный взрыв смеха, и снова тишина.

На Шарлоттенбург массированно падают бомбы. Фосфор взлетает к небу. Призрачные развалины отбрасывают в свете свирепого пламени длинные тени.

Крытая автобусная остановка на Литценбургерплатц взлетает высоко в воздух, балансирует на кончике языка пламени; два горящих тела вылетают из будки регулировщиков движения, и она валится в туче кирпичной пыли на землю.

По воздуху плывет совершенно целый письменный стол и разбивается на мелкие куски о мост Геркулеса. Летит вперед красный телефонный аппарат. Черная фуражка кондуктора плавно скользит через улицу и мягко, как птица, опускается на грязную воду Ландверканала. Бомбы сыплются на Люнебургерштрассе, где стоят в укрытии Вислинг и Менкель. Пронзительный свист стабилизаторов бомб пронизывает их до костей.

— Пошли отсюда, — выдыхает Менкель. — Если останемся здесь, нам конец!

Они со всех ног бегут по мосту через Шпрее у Гельголандской набережной. Впереди падает воздушная торпеда и поднимает на воздух целый ряд домов.

Сквозь грохот разрывов слышно странное шипение зажигательных бомб. Оканчивается оно таким звуком, какой издает жестянка с краской, падающая на заасфальтированный двор.

Через несколько секунд вся улица охвачена огнем. Фосфор стекает в подвалы. Горящие, охваченные паникой люди бегут по темноте прямо в море пламени. Шипят и съеживаются в обугленные карикатуры на человечество.

Высоко над горящим городом рокочут тяжелые бомбардировщики «веллингтон». В кабинах молодые летчики действуют как автоматы, сбрасывая смертоносный груз. Никто из них не думает о том, что происходит внизу, в затемненном городе, где тысячи людей сгорают заживо. Они предвкушают возвращение на аэродромы где-то в Шотландии, там их ждут яичница с беконом и горячий чай.

Как только первая волна бомбардировщиков сбрасывает свой груз и поворачивает на север, с северо-запада появляется новая волна «веллингтонов», и снова на Берлин летят бомбы. Пятнадцати-шестнадцатилетние мальчишки ведут огонь из зениток, пока не свалятся с ног или не будут уничтожены осколочными и зажигательными бомбами.

Королева пушек, 88-миллиметровая зенитка, непрестанно грохочет. Бомбы заставляют умолкнуть четыре противозенитные батареи возле зоопарка. От них ничего не остается. Они превращены в пыль. Только что они вызывающе посылали в небо снаряды. Теперь на их месте ревет, поглощая все, пламя фосфорного костра.

Появившийся с дорожки для верховой езды патруль СД взлетает в воздух и исчезает в огне.