Читать книгу "Размышляя о Брюсе Кеннеди - Герман Кох"

В гостинице за завтраком, у жаровни с яичницей к нему откровенно стала причаливать некая особа средних лет. Available. Слово намеренно оскорбительное, чтобы отшить ее, но она восприняла его как чистую правду. Первым делом он удостоверился, что через несколько дней она уезжает домой, и только после этого пригласил ее на ужин.

Да уж, она точно была available, ей нужно было создать свою историю, хотя в ту пору она еще не знала, каков будет конец.

Самолет летел уже так низко, что она различала людей на пляже, волны прибоя.

Она смотрела на воду и никак не могла избавиться от мысли, что он где-то там, окруженный этой же водой.

Вчера, положив мобильник на полотенце, рядом с очками, она поспешила к припаркованному у гостиницы «СЕАТу». На променаде еще раз оглянулась на море — на долю секунды ей почудилось, что она увидела его, но это опять был буй. Дальше виднелись еще несколько.

Она поехала в Чипиону. Тележка с антеннами по-прежнему стояла в воде, но съемка велась на сей раз с площадки возле башни маяка. Стан Фоортхейзен что-то крикнул, когда увидел, как она машет рукой, и побежал в ее сторону.

Он посмотрел на нее сосредоточенно-серьезно, потом обнял. Как будто уже все знал. Потому что уже знал.

— Да-а, девочка, — сказал он и крепко прижал ее к себе.

Он знал все, потому что так они начали эти съемки, он и Брюс Кеннеди. Договорились, что Брюс Кеннеди не доиграет свою роль и не вернется в Лос-Анджелес.

— Когда он несколько дней назад попросил у меня отгул, я все понял, — рассказывал Стан. — Понял, что больше его не увижу. И не увидел. Не считая той короткой встречи на террасе, с тобой. В первые недели мы отсняли все его in close ,[144]так что доснять можно и с дублерами.

Он спросил, как все случилось, Мириам рассказала.

Рассказала, где остались полотенце, очки и мобильник, но ни словом не обмолвилась о своем разговоре с пятилетней малышкой.

Стан обещал, что все уладит, только подождет несколько дней до официального окончания отгулов Брюса Кеннеди, после чего его объявят без вести пропавшим. Если поиски не начнутся раньше, когда его вещи найдут на пляже.

Или же когда найдут его самого — казалось, он хотел сказать именно это, но лишь спросил ее, что она собирается делать.

Она пожала плечами. Сказала, что полетит домой. Это слово, «домой», вдруг заставило ее кое о чем вспомнить.

— Как прошла премьера? — спросила она.

— Ты о чем? Какая премьера? — Стан удивленно посмотрел на нее.

— У Бена фильм вышел. Вчера.

— Так, вчера… — Он задумался. — Ну да, точно. Бен звонил мне. На прошлой неделе, кажется. Спрашивал, приеду ли я. Но я ему уже тогда сказал, что не смогу, потому что у меня съемки. Что мне жаль и в этот раз я не приеду. Нет, подожди, не так. Я сказал, сделаю все возможное, постараюсь приехать. Но чтобы он особо не рассчитывал.

— Да, — обронила Мириам.

Она смотрела на берег, где, как и несколько дней назад, возле гусеничной машины стояли три-четыре фигурки в скафандрах астронавтов. Ей показалось, что один из них в этот миг поднял руку и помахал, хотя возможно, ей просто померещилось.

Ей хотелось спросить Стана кое о чем еще, размышляла она сейчас, когда самолет уже подруливал к стоянке в аэропорту Барселоны.

Она хотела спросить, когда он начал съемки с дублерами, но так и не спросила.

В беспошлинном магазине она купила для Алекса футболку барселонской команды с номером и именем Роналдинью на спине, а для Сары — забавную лохматую куклу. Об этой покупке она скоро пожалела, когда зашла перекусить в какой-то бар и поставила ее перед собой на столик. В прозрачной коробке сидела полосатая зверушка, каких не найдешь в природе, не тигр, а что-то непонятное, похожее на персонажа из мультфильмов, которые Бен детям смотреть не разрешал, и эта зверушка, как поняла Мириам, не станет довольствоваться вторыми ролями рядом с потертым любимчиком Сары Бертом.

Она спросила бокал шампанского и jamon serrano. Ни есть, ни пить ей не хотелось, но именно это она и сделает, потому что так надо.

Наверное, надо бы и Бену что-нибудь купить? Несколько секунд эта мысль вертелась в голове, потом улетучилась. Утром в аэропорту Хереса она купила для отца бутылку хереса. Настоящий херес «Осборн», с черным быком на этикетке.

Она позвонила родителям, хотела поговорить с отцом, сказать ему, что собирается заехать к ним, но трубку взяла мама:

— Мириам! Наконец-то! Мы так беспокоились, ты не звонишь, мы ничего о тебе не знаем, тебе…

— Папа дома? — перебила она.

— Спит. Подожди, может, расскажешь, почему…

— Мама, я не могу долго говорить. Ты можешь кое-что ему передать?

— Конечно. Когда он проснется…

— Скажи, что я заеду. Сегодня вылетаю в Амстердам. Завтра буду в Арнеме. Завтра утром.

— Завтра! Да, но завтра приезжают…

— Завтра, мама! Мне пора.

Потом она позвонила Бену, чтобы сообщить время прибытия и номер рейса.

— Сегодня днем? — Его голос звучал неподдельно радостно, по крайней мере удивленно и облегченно.

Она решила ничего больше не говорить, обойти молчанием, что он вчера утром проспал, что Стан не присутствовал на премьере. Но внезапно, сама того не желая, спросила о премьере. Как она прошла, получила ли положительные отзывы.

— Рецензии появятся только через несколько дней, — ответил Бен, — но… У меня странное ощущение, будто этот фильм уже остался далеко-далеко позади. А сегодня утром вдруг возник потрясающий замысел нового фильма…

Мириам прикрыла глаза — она отлично знала этот механизм. Дурачком Бена не назовешь, он определенно что-то заметил, во время показа фильма или после: неестественно долгая тишина в зрительном зале, смешок в неурочном месте, зрители в фойе, которые говорили о чем угодно, только не о «Навсегда девочка». И он обрубил все концы и устремился вперед, к новому проекту.

По словам Бена, несколько друзей и знакомых назвали «Навсегда девочка» «весьма примечательным фильмом», «лучшим из всего, что он сделал до сих пор». Мириам знала и эти имена, и чего стоят их слова.

— Хочешь, расскажу?

— Ты о чем?

— О следующем фильме. Пока только идея, но, я уверен, очень хорошая. Ты первая, кому я расскажу.

Она закрыла глаза.

— Бен… Я в аэропорту… на регистрации… Мне… Сегодня вечером. Вечером расскажешь. Мне правда интересно, но сейчас я разговаривать не могу.

Она смотрела в иллюминатор на заснеженные вершины Пиренеев. Перед отлетом в Амстердам она выпила еще один бокал шампанского.