Читать книгу "Размышляя о Брюсе Кеннеди - Герман Кох"

— Мама?

Снова она услышала в его голосе что-то мягкое, хрупкое по краям. Он уже плакал или чуть не плакал. Сейчас необходимо проявить выдержку, не сорваться, но и не вилять. Решительность — вот что сын должен услышать сейчас на другом конце линии. Просто это игра — и сладкая стружка, и бутерброды, и самостоятельный поход в школу.

— Все собрал, Алекс, — и бутерброды, и молоко?

Прозвучало это не ахти как, ситуация явно напоминала терпящий бедствие самолет, а она — стюардессу, которая продолжает обносить пассажиров минералкой и беспошлинными товарами.

— Мама, а ты где?

— Я в Испании, родной. Ты же знаешь. Но мама скоро приедет…

— Нет, я говорю, тебя почему нет?

17

Они перекусили на террасе «Эль биготе» — легкие закуски вроде креветок, салата из тунца, немного хлеба и ледяное пиво, которое им подали в предварительно замороженных, запотевших бокалах на тонкой ножке. Потом они пешком отправились на берег вроде паромной переправы и расстелили на пляже махровые полотенца.

Солнце уже перевалило за полдень, спокойное море поблескивало в лучах уже уходящего дня. Далеко-далеко за устьем Гвадалквивира серый танкер постепенно становился черным.

— Care for a swim? [138]— Брюс Кеннеди дотронулся до ее запястья.

Она покачала головой — может, попозже.

Он снял темные очки, положил их на полотенце рядом с мобильником. Когда вода дошла ему до пояса, он обернулся. Помахал рукой и послал ей воздушный поцелуй, на что она тоже ответила воздушным поцелуем.

Он нырнул, и его голова снова появилась над водой в нескольких десятках метров.

Позднее она часто будет спрашивать себя, когда до нее начал доходить смысл происходившего. Вот она, первая холодная волна тихой паники, замедленный и гулкий стук сердца. Позднее она почти определенно могла сказать, что все началось с колена, ранка на котором уже покрылась аккуратной корочкой.

В колене что-то застучало, изнутри, словно кто-то рвался наружу. Потом от ног вверх потянулся холод.

Она встала, выпрямилась. Брюс Кеннеди тем временем миновал самые дальние рыбачьи лодки. На миг ей показалось, что он собрался переплыть устье реки, однако его голова еще раз-другой исчезала под водой, а потом он резко повернул в открытое море.

Она огляделась по сторонам. Двое парней перебрасывали мяч через волейбольную сетку. Поближе к Мириам под широким солнечным зонтом дремала пара пожилых туристов. Мириам порывалась бежать куда-нибудь. Кричать о помощи. Показывать на море. Там! Смотрите, там пловец, он не хочет возвращаться.

Она продолжала стоять на прежнем месте. Где он? Кажется, вон его голова, но нет, это всего лишь буй. И тут она вдруг действительно увидела его и испугалась: оттого что он заплыл очень далеко, его голова была теперь как точка посреди искрящегося моря.

Послышалась музыка. Похоже, из какой-то оперы, смутно знакомое. Лишь немного погодя она поняла, что звонит его мобильник, лежавший у ее ног на полотенце рядом с солнечными очками.

Когда она опустилась на корточки, звук усилился. Не бери трубку. Это не тебе. Потом она вспоминала, что эта мысль звенела у нее в голове по крайней мере целую минуту.

Она взяла мобильник. Открыла крышку, поднесла к уху и выпрямилась. Ей не понадобилось смотреть на часы, она знала, кто звонит.

— Hello?

Короткая тишина.

— Daddy? — раздался в трубке детский голосок. — Is daddy there? [139]

Мириам набрала в легкие воздуха. В открытом море волнение было сильнее, потому что едва заметная точка то появлялась, то исчезала.

— No, he is not here at the moment. Can you call back later? [140]— В этот миг она проклинала все: и свой убогий английский, и свой акцент, свое глупое, бессмысленное присутствие по эту сторону линии, ведь для Шаннон ее присутствие ровным счетом ничего не значило.

Она заткнула пальцем другое ухо, хотя в этом не было нужды. Она хорошо слышала все, как будто происходило это совсем рядом. Слышала звяканье ложки о тарелку. Потом раздался женский голос:

— Who’s that, Shannon? Who are you talking to? [141]

— I don’t know… Some woman… [142]

Послышались другие звуки, кто-то передвинул стул — Мириам подыскивала слова, чтобы успокоить Шаннон, но безуспешно.

— Hello? — На сей раз это была женщина. — Who is this? [143]

Она захлопнула крышку мобильника.

18

Надо запомнить все.

Вот этим ей предстоит заниматься в ближайшие дни. Запомнить. Все до мелочей.

Она прильнула к иллюминатору, когда самолет заходил на промежуточную посадку в Барселоне. Они летели над морем, гладкой синей равниной, на которой тут и там виднелись белые пятнышки парусов. Дальше позади город, но его пока не видно — только берег. Пляжи, зеленые холмы. Более зеленые, чем там, откуда она уехала, с разбросанными по зеленому точками домишек. Самолет держал курс на север.

С чего же начать? Она подумала о доме. О своем отъезде, о битье тарелок. Нет, оттуда начинать рановато. И приезд в Санлукар-де-Баррамеда не годится, первые дни, когда она сидела одна в ресторане «Рейны Кристины» и в баре «Эль биготе», — все вместе уныло одинаковое, сначала вроде бы внове, но быстро набивало оскомину.

В сущности, точкой отсчета для запоминания может стать лишь тот полдень, когда он подъехал к гостинице и вышел из джипа. Шорты, кроссовки, пучки волос на икрах — тогда это было начало, которое не предполагало конца и оттого выглядело иначе. Прямо как в фильме, где ты знаешь, что главный герой не доживет до конца, размышляла она, меж тем как море медленно приближалось. Вот таким я отныне буду тебя видеть. И понимать.

Ведь, зная конец, и на все его поступки будешь смотреть иначе. Начать с того полудня у входа в гостиницу. Он сам подыскал себе отель неподалеку от места съемок, но не слишком близко, так как хотел побыть один. Один — уже тогда он знал, что сделает.