Читать книгу "Дорогой дневник - Тори Ру"

там — комната его шлюхи, — докладывает он, и эхо его голоса и наших шагов испуганно мечется между холодными стенами и высокими потолками.

Телефон Бага периодически вибрирует в кармане куртки, но он не обращает на него никакого внимания.

Кстати, о птичках… Сердце екает, и я кусаю губу. Может, мои родители не самые лучшие, и я исчерпала гигантский кредит их доверия, но все равно должна сказать им, что не приду ночевать.

Отстаю на пару шагов, отхожу к полированной лестнице и скрепя сердце набираю мамин номер:

— Ма… Привет… Давайте вы убьете меня, запрете дома на веки вечные, но… завтра. Можно сегодня я уже уехала? За город. С друзьями…

Мама предсказуемо ругает меня на чем свет стоит, но лучше пусть злится, чем волнуется, не спит и пьет успокоительные.

***

Поджав под себя ноги в грязных ботинках, мы с Багом сидим на мягком диване в гостиной, тонем в горе светлых бархатных думок и пьем бергамотовый чай. Огромные антикварные часы у камина громким тиканьем отсчитывают секунды наших жизней, нашей бедной никчемной юности.

За окнами под полуденным солнцем качаются вековые сосны, цивилизация далеко, и кажется, что никто не сможет сюда добраться, и если мы здесь умрем, нас никогда не найдут.

Верчу головой, разглядываю темные потолочные балки, светлые занавесочки, фиалки на окнах, и меня вдруг осеняет:

— Это здесь ты в детстве проводил лето?

— Ага, — кивает Баг.

— И… она тоже?

— Эльф, может, хватит, а? — умоляет он.

— Я просто думаю: после того как она все узнает… Каково ей придется?

Баг взлохмачивает на темени волосы и усмехается:

— Она прямым текстом сказала, что после выписки выложит на своей странице фотки из роддома, соберет урожай лайков и утрет нос бросившему ее мудаку. А потом забьет на все это дело и поскачет по клубам, ибо устала. Ребенку наймут няньку, а мне дадут под зад коленкой. Но все это останется внутри семьи, и на публике я буду продолжать играть роль образцового папаши — потому что отец, узнав о залете, сначала отметелил меня и чуть не убил, а потом клятвенно пообещал А.П., что раз уж я захотел жениться, то никуда от ее дочери больше не денусь. Вот как-то так. Не думаю, что Манька будет грустить из-за меня. — Он отставляет чашку на деревянный столик и поднимается с дивана. — Харе загоняться! Давай лучше у папаши в кабинете пошакалим, может, нароем что-нибудь интересное.

***

Кабинет, расположенный этажом выше, на первый взгляд кажется аскетичным, но если присмотреться к отделке темных тонов, черному кожаному дивану, бару и массивному столу, из каждой детали проступит тяжеловесная роскошь. С азартом воров-домушников мы исследуем содержимое ниш и ящиков — в баре пусто, в столе лежат ворохи каких-то бумажек. Возможно, предки Бага и Маши хранят тут самые страшные компроматы, и нам стоило бы повнимательнее их изучить.

Баг тянет на себя ручку стоящего в углу сейфа, и тяжелая дверка неожиданно поддается.

— Так-так, папаша! Нарушаем условия хранения оружия, — злорадно шипит он. — Глянь, Эльф, тут даже патроны есть.

Он вытаскивает на свет божий какую-то жуткую лязгающую штуковину и широко улыбается, словно увидел старого знакомого. Я пячусь назад:

— Это что, автомат?

— Нет, это карабин. Охотничий. «Сайга-12к». Хочешь пошмалять? — Глаза Бага светятся адским огнем. Кажется, помешательство выглядит примерно так, но оно мгновенно перекидывается и на меня.

Баг прихватывает с собой коробку с патронами, я — стопку фарфоровых тарелок из кухонного шкафа снизу, со всем этим скарбом мы вываливаемся в сад.

С азартом расставляю тарелки рядком вдоль железного забора и отбегаю, Баг отправляет в магазин патроны, раскладывает приклад, снимает ружье с предохранителя и стреляет.

От дикого грохота звенит в ушах, тарелка превращается в сноп белых искр. С верхушек сосен с шумом срываются птицы.

Мы радостно прыгаем и вопим, словно сумасшедшие.

Когда я, зажмурившись, нажимаю на спусковой крючок, отдача чуть не выворачивает с корнями руки. Но еще одна ни в чем не повинная тарелка уничтожена, и мы снова ликуем, как два матерых психа.

Вдоволь настрелявшись и изничтожив весь набор тарелок, мы, счастливые и уставшие, валимся на крыльцо.

— Клево, Баг! С тобой клево!!! — кричу я в прозрачные голубые небеса. Пусть они слышат. Пусть подавятся. — Мне клево с тобой!

Эхо разносит мой голос на сотни метров вокруг.

Баг кладет руку на мою талию и шумно вздыхает:

— Это с тобой клево, Эльф! Запредельно! А если тебя не будет рядом, я… — Он отстраняется, поднимает с земли карабин и упирает дуло себе в подбородок. Его огромные мрачные зеленые глаза моментально затягивают меня в мир тоски и боли.

Бог ты мой…

— Эй… Баг, что ты делаешь? Прекрати… — осторожно произношу я, и по телу ледяным ознобом проходится одуряющий ужас.

Несколько долгих секунд Баг сканирует меня взглядом, убирает ружье и выдает беззаботную улыбку:

— Да пошутил я, забей!

Да что с ним творится в последнее время?!! Он всегда был таким отбитым или у меня сдают нервы?

— Ты до чертиков меня напугал! — взвизгиваю я и со всей дури бью его по плечу. — Сказать тебе, кто ты?

— Кто?..

— Поехавший идиот!

— Я знаю, знаю… Прости. — Он поднимается и примирительно подает руку. — Пойдем в дом. Отрываемся мы или как?!

Глава 36

В гостиной Баг достает из кармана зажигалку и нечто, похожее на мятую сигарету, раскуривает ее и, не выдыхая из легких дым, осторожно передает мне.

Я догадываюсь, что это за дерьмо, растерянно верчу тонкий сверток в ослабевших пальцах и отчаянно торгуюсь с собой.

Что я творю? За всю жизнь я выкурила лишь несколько сиг, а тут…

Сейчас девочка-тень по-настоящему прикоснется к темноте мальчика-ночи. Эта «сказка» пугает до одури, но вместе мы зашли уже слишком далеко.

Баг безмятежно улыбается и смотрит прямо в душу, и я подношу дымящийся сверток к губам.

Последняя относительно осознанная мысль теряется в дебрях помутившегося разума и гаснет, голова наполняется разреженным воздухом и отлетает куда-то вверх, к волокнам и сучкам деревянного потолка.

***

Баг лежит на спине среди мягких вязаных думок, а я сижу на нем верхом и кончиками ногтей вожу по тонким татуировкам и шрамам, расцветающим на его груди и плечах, глажу горячую кожу и заглядываю в невозможно зеленые глаза. Татуировки разбегаются из-под моих пальцев и завиваются в спирали, в его взгляде таится красота и жуть темных сырых непролазных лесов, его тепло сливается с моим теплом, восприятие тает… Он улыбается.

Отчего-то