Читать книгу "Женские лица советской разведки. 1917—1941 гг. - Михаил Михайлович Сухоруков"

явным обвинительным уклоном в шпионаже в пользу враждебной Германии. Приговор прапорщику Е.М. Шаховской был суровым – расстрел за предательство и измену Родине в военное время. При этом многие современники считали это дело сфабрикованным.

И тем не менее судебное разбирательство проводилось на основании Уголовного уложения, утверждённого еще в марте 1903 года. В нём выделялось четыре категории противоправных деяний, образующих состав преступлений в сфере государственной измены и шпионства (шпионажа). При этом по всем обвинениям в шпионстве смертная казнь предусматривалась лишь за убийство, совершенное в ходе шпионства. Что касается государственной измены, то в этом случае преступники осуждались на каторгу или карались смертной казнью. Военная измена, как правило, влекла вынесение смертного приговора. Ещё более была ужесточена ответственность за шпионство после принятия закона от 5 июля 1912 года, правда, он предусматривал положения и нормы, действовавшие в мирное время. Однако уже тогда предусматривались меры наказания, например, за пролёт на летательном аппарате (аэроплане) в районах, закрытых для полётов. При этом шпионство теперь стало рассматриваться как самостоятельный состав преступления. Наказание за шпионство ужесточалось в случае, если подсудимый являлся должностным лицом (гражданским или военным чином). В военное время никаких снисхождений для обвинённых в шпионаже уголовное и военное законодательство империи не предусматривало.

До 1906 года в Российской империи функции разведки внешней и внутренней (контрразведки) выполняло Разведочное отделение Главного штаба. Затем в штабах военных округов были созданы разведывательные отделения. Помимо этого, к контрразведывательной работе были привлечен Особый отдел департамента полиции, а в военное время в борьбу с шпионажем и агентурой противника включались подразделения Отдельного корпуса жандармов. С началом Первой мировой войны резко активизировалась деятельность враждебных разведок. На этом фоне Россию, как и другие воюющие страны, захлестнула волна шпиономании и агрессивной подозрительности[181]. Возможно, этот фактор тоже повлиял на исход судебного разбирательства в обвинениях в адрес титулованного прапорщика Евгении Михайловны Шаховской.

Революция освободила из заключения

До сих пор нет ясности по делу «о шпионстве» княгини Е.М. Шаховской. Судя по публикациям в открытой печати, судили её, скорее всего, за какие-то высказывания или даже где-то упомянутые помыслы, но не за установленные факты предательства. Поскольку её арестовала и вела следственное дело военная контрразведка, то найти обвинительное заключение и материалы расследования пока не удалось. Дата и место проведения военного суда над княгиней Шаховской неизвестны. Предположительно, судебные разбирательства проходили в первой половине 1915 года. Суд вынес приговор о расстреле женщины-пилота. Кстати, остаётся неизвестным, была ли княгиня на момент суда над ней уволена с военной службы и лишилась ли своего офицерского чина прапорщика.

Молва в те годы утверждала, что ей на помощь опять пришёл Григорий Распутин. По некоторым сведениям, просили за княгиню великий князь Александр Михайлович и подруга императрицы Анна Вырубова. Они сумели убедить императора Николая II в снисхождении к осужденной и просили о смягчения приговора. В конце концов царь согласился и заменил смертный приговор на пожизненное (по другим сведениям – на 20‐летнее) заключение в монастырской тюрьме. Сохранению жизни княгини Е.М. Шаховской способствовало и то обстоятельство, что к этой поре она была беременна. Отца она не назвала. Ребёнок родился в заключении. Мальчика, по непроверенным сведениям, передали в приют. Его дальнейшая жизнь и судьба остались неизвестными.

Евгения Михайловна находилась в заключении в монастырской келье до революционных событий февраля 1917 года. На свободе она оказалась в результате амнистии, объявленной Временным правительством, как жертва царского произвола. Есть упоминания, что её дело было пересмотрено и вынесено оправдательное судебное решение. Однако документальные подтверждения этому до сих пор не обнаружены. Вместе с тем косвенное подтверждение этому факту есть, поскольку она была принята на государственную службу.

На службе при Керенском и у большевиков

После освобождения из монастырской тюрьмы весной 1917 года в судьбе княгини Шаховской принимает участие первый директор дворца-музея в Гатчине 33‐летний граф Валентин Платонович Зубов. Он известный искусствовед, доктор философии. К тому же он известен как основатель и руководитель Института истории искусств в Петрограде.

По поручению Временного правительства граф участвовал в работе комиссии по приёму и описи ценностей и имущества, хранившихся в Гатчинском дворце Романовых. В сентябре 1917 года он занимался подготовкой к эвакуации дворцовых ценностей. Однако октябрьские события в столице резко изменили все планы графа по эвакуации культурных ценностей в музеи Москвы. В своих поздних воспоминаниях граф Зубов описал события конца октября 1917 года и пребывание Керенского во дворце в Гатчине в сопровождении казачьей дивизии под командованием генерала Краснова. В это время княгиня Шаховская уже состояла в числе сотрудников дворцового музея. В ночь на 30 октября караульный солдат, как позже вспоминал граф, ворвался в комнату одной из музейных сотрудниц, княгини Шаховской, и сообщил, что большевики окружают дворец и сейчас будут его обстреливать артиллерией. В этой связи директор Гатчинского дворца-музея граф Зубов распорядился всем сотрудникам покинуть помещения дворцового комплекса. Все быстро покинули дворец «кроме княгини Шаховской, женщины храброй и обожавшей сенсации; она отказалась последовать моему совету и настояла на том, чтобы остаться во дворце»[182]. Штурм восставшими в тот день так и не состоялся. В суматохе из дворца исчез Керенский. «Позже, – писал в своих мемуарах В.П. Зубов, – княгиня Шаховская и я были начальником штаба дивизии подвергнуты комнатному аресту по подозрению в содействии бегству Керенского…»[183] Большевики без боя заняли дворец, установив там свои порядки. Граф, как бывший директор Гатчинского дворца-музей, составил рапорт народному комиссару просвещения Анатолию Васильевичу Луначарскому. Он вспоминал: «Предполагая, что мой музей должен относиться к его ведомству, я ставил себя в распоряжение нового правительства и сообщал о принятых мною для безопасности дворца мерах. …Я отправил княгиню Шаховскую в Смольный с этим рапортом»[184]. Через несколько дней он получил назначение от наркома А.В. Луначарского директором дворца-музея в Гатчине и в этой должности оставался до конца февраля 1918 года. Всё это время княгиня Шаховская оставалась его помощником во всех текущих делах. Посещала она графа и во время его ареста, когда оставалась временным заместителем директора дворца-музея. Позже княгиня встречалась с графом уже вместе с комендантом Зимнего дворца и Эрмитажа Н.И. Покровским,