Читать книгу "Матросские досуги - Владимир Иванович Даль"

работе, все вооружились топорами, тесаками, абордажным ручным орудием всякого рода и неотступно обивали лед, которым бедное судно обрастало кругом, будто наваждением каким, и все погружалось глубже в бездну. Для облегчения бросили оба якоря, хотели сбросить даже орудия, но они обмерзли горою льда и не было возможности их высвободить. Рано утром 14-го числа командир увидел, что всего этого мало, что шкуна грузнет и должна затонуть. Но живой живое гадает. Не будь плох, не покинет и Бог: сбросили в море рею, отрубили утлегерь; шкуна вынырнула! Вся команда и все офицеры бросились опять обрубать лед вокруг, сваливая глыбы его в море, и шкуна уцелела! «Не будь у меня таких отличных матросов, такой покорной и верной команды, — доносил после командир, — мы бы все неминуемо погибли».

Осталась за нами быль о тендере «Струя»: быль горестная, печальная, которую больно рассказывать. 14 января, когда рассвело, увидели с фрегата, что над местом, где стоял бедный тендер, торчит только верх мачты его с салингом: это был крест над могилою 52 человек, заживо погребенных. Командир, лейтенант Леонов, мичманы Обезьянов и Ковалевский, штурман Скосырев, 4 унтера, 37 рядовых и 7 нестроевых — всех смерть сравняла, чрез всех перекатывалась та же волна, покачивая общий гроб их, с наклоненным на бок крестом. Флагманский фрегат отстоялся благополучно. Итак, из семи судов, стоявших на рейде, одно затонуло от намерзшего льда, четыре выкинуло на берег, а два только выстояли на якорях. Впоследствии все были сняты с мели, кроме брига «Паламед», который разбило о каменья.

Тендер «Струя», который, по раста́янии льда, потонул вовсе и сел на дно на глубине 38 футов, — тендер был поднят уже в августе. Труп командира узнали по карманным часам его, которые остановились на 10 1/2 часах. Вероятно, незадолго до этого времени — утра или вечера? — тендер затонул. И тендер, как и прочие снятые с мели суда, отправлен был для починки в Севастополь.

ЧТО ТАКОЕ ОТЧИЗНА?

Отчизна, отечество — это родная земля наша, где отцы и деды жили и умирали, где родились и сами мы, живем и хотим умереть.

Она земля отцов наших, и за это зовут ее отчизною, отечеством. Мы родились на ней, за это зовем ее родною землею, родиною.

Кому же не люба земля отцов и дедов, кому не мила родная земля? Кто не постоит за родину свою, за землю русскую, которую завещали нам деды и прадеды наши, а мы завещать должны детям и внукам своим, чтобы было им где жить и тужить, веселиться и радоваться, а подчас и поплакать, коли лиха беда одолеет, да утешиться? Разве жить им на чужой земле, в поденщиках у чужого народа, и как придет последний час — кости положить на чужбине?

Земля Русская, отечество наше, обширнее и сильнее других земель.

Гордись тем и величайся, что родился ты русским, что доведется быть тебе ратником, воином Русской земли: нужды и туги везде на белом свете много, и у тебя также не без того: послужи честно — и правдивая служба твоя не пропадет.

Государство Русское велико: от Финского моря до Черного будет с лишком тысяча пятьсот верст; от Белого моря до Каспийского — без малого две тысячи пятьсот; а в длину от Польши до самого конца Сибири будет более двенадцати тысяч верст. В России более шестидесяти губерний и областей, а иная губерния более целой немецкой либо французской земли. Народу живет всего более русского; а есть, кроме того, много народов других, которые говорят не русским языком и исповедуют иную веру. Так, например, есть поляки, армяне, грузины, немцы, латыши, чудь, или финны; есть мусульманские народы: татары, башкиры, киргиз-кайсаки (казахи) и много сибирских и кавказских племен; есть еще и кумирники, идолопоклонники: калмыки, буряты, самоеды (саамы), вотяки (удмурты), черемисы (марийцы), чуваши и много других.

Все эти губернии, области и народы разноязычные составляют Русскую землю, а потому все должны стоять друг за друга, за землю, за родину свою, как односемьяне стоят за избу свою, за наживное добро, за себя и за старшего в семье, за отца либо деда. Поколе все дружно стоят за одно, никто их не осилит, никто не обидит.

Кто постарше из вас, сам помнит восемьсот двенадцатый год, а кто помоложе, чай, слышал об нем от старших. В те поры император французский подчинил себе всех королей, собрал рать несметную, не только из своей французской земли, а еще изо всех земель, ему подвластных, и, словно туча грозная, налетел на землю нашу, на Русское царство; хотел попрать ее, истоптать копытами родные наши пепелища. Велика была сила вражеская, кому бы устоять супротив нее? Ни ты, ни я, ни третий какой-либо сам-десять, либо сам-сот не совладал бы с одним полком Наполеона, не отстоял бы ни одной деревушки русской, погибло бы все государство, разогнали бы на все четыре стороны нас с родной земли и закабалили б нас французы в оброк вековечный. Что ж? Страшен черт, да милостив Бог. Сказал русский человек: «Не положу из рук меча булатного, доколь еще хотя один неприятель будет на земле Русской», и за этим словом стар и мал опоясались острыми саблями, ухватились за копье ратное, все сошлись в одну кучу, словно на пожар великий, все слушались слова единого, шли вперед, когда приказывали вперед идти, отступали, когда решили заманить незваных гостей в ловушку, стояли дружно, где приказано было отстаивать, — и куда девалась сила сильная, гроза грозная, куда девалась рать несметная, вражеская? Нет ее, погибла; а наше войско дошло до самой столицы вражеской, освободило все земли и государства от полону и оброку. Кто же мог собрать войско русское со всех концов царства, кто мог велеть ему идти на врага и указать ему, где и как бить неприятеля, куда обходить, откуда зайти и куда ударить, — кто, кроме великого, славного полководца, которого государь