Читать книгу "Матросские досуги - Владимир Иванович Даль"

часа полтора за полдень на корвет набежал смерч, которым положило его на бок и сорвало с двух цепей. Корвет насилу удержался на двух якорях своих — а между тем бриг «Паламед», в полутора кабельтовых, штилевал; якорные цепи его обвисли! Вскоре заревела бора, и к ночи мороз усилился до 16 градусов.

Свидетели говорят, что этого страха и ужаса нельзя ни вздумать, ни описать. Такого урагана никто и никогда в жизнь свою не видал. При этом трескучий мороз, рев моря и урагана, так что в двух шагах не слышно команды, ни голоса человеческого. Ледяные брызги несутся и кружатся по воздуху, как носятся снежинки в метель — но лед этот режет лицо и руки, а от густоты ледяных капель меркнет свет. Каждая волна, вскатываясь, стынет на взлете и замерзает на корпусе судна, на палубе и куда попадет — и назад в море откатывается мало воды: вся остается ледяным слоем на судне.

Отстаиваясь на рейде, все суда эти обмерзли кругом и сплошь наслойными льдинами. Внутри также все замерзло, куда только вода попала. Сбиваемые бурей со снастей, льдины падали и били людей, которые сами чуть не примерзли там, где стояли и работали. Командиры и офицеры только дивились матросам нашим, которые не поддавались ни урагану, ни смерчу, ни морозу, а работали без ропота и без устали, сколько в ком было сил. Ни страха, ни бестолочи и беспорядка, ни жалоб и плача, все молча делали свое дело.

Ночью лопнула цепь под бригом «Паламед». Брошены два якоря, потом и третий. Бриг удержался. Но волнением и льдинами выбило погонный порт. Все офицеры кинулись к этому бедствию, три раза заколачивали порт досками, и доски опять напором волн выбивало и отбрасывало работников. Вода заливала палубу и мерзла под баком, а нос все более тонул. Бриг не стал уже подыматься на волны, которые начали перекатываться через него, и рабочие поневоле вовсе отступились от обрубки льда.

Бриг опять стал дрейфовать, и в 5 часов утра он ударился кормою так, что руль выбило. Трюм, а затем и кубрик налился водой; бриг поворотило левым бортом к берегу, повалило, начало бить всем днищем обо дно — и выбило грот-мачту. К счастию еще, что его повалило палубой под ветер — иначе не было бы угла, где бы можно было укрыться от волн.

К рассвету бриг прибило к самому берегу, пятеро удалых матросов вызвались передать на берег конец. Они сели в шестерку — им и всего-то надо было прогрести до берега с полкабельтова, — но волной захлестнуло и опрокинуло шлюпку, и все пятеро погибли. Не прежде как около полудня, когда бора временно несколько стихла, удалось, при помощи жителей, свести команду на берег. Командир, офицеры и много нижних чинов приняты были в госпиталь, с обморожениями.

Та же судьба постигла транспорт «Гостогай». Он с вечера бросил третий якорь, а потом еще два верпа, но его потащило со всех якорей и в 4 часа утра ударило об мель и вышибло руль. От удара сделалась течь и вода поднялась на 9 футов. Внутри и снаружи все судно обросло аршинною корою льда.

Всю команду и бывших на судне 30 солдат услали на низ, закрыли люки и старались согреться. Командир судна говорил, что люди почти замерзли наверху, покуда шла работа, и все окоченели, так что едва ходили, но что он ни от кого не слышал жалобы и ни один человек до приказания не ушел на низ.

С рассветом увидели, что транспорт принесло очень близко к берегу; несмотря на это, с большим трудом перевезли команду, чуть живую, и многие познобили руки и ноги.

Пароход «Боец» пришел только накануне этого бедового дня, за углем; он также должен был отстаиваться на якорях. В полночь держался он на двух якорях, вытравив у одного 40, а у другого 90 сажень цепи; затем, в помощь якорям, развели пары и пустили машину полным ходом. Несмотря на это, не мог он ничего сделать против порывистого урагана, который все более свирепел; в 2 часа лопнула одна якорная цепь, а в 4 часа пароход потащило с якорем и с парами; в 6 1/2 часов положило его левым боком к берегу, саженях в 20. Пароход затопили, чтобы его не било о дно морское, а затем, передав кабельтов на берег, спасли всю команду.

С рассветом 13-го бора усилилась донельзя: мгла от пасмурной погоды и от носимых по воздуху ледяных брызгов была такая, что вместо свету стояла тьма. Только порою, когда с ураганом набегала светлая полоса, с флагманского фрегата видно было, что на рейде устояли: тендер «Струя» на своем месте, хотя за мрачностию виден был один только рангоут его; корвет «Пилад» держался на вольной воде, на своих якорях; прочих никого не было видно.

К ночи казалось с фрегата, будто на тендере сделаны были сигнальные вспышки и будто стреляли из пушек; но верного ничего нельзя было видеть, ни слышать, хотя он стоял только в четырех кабельтовых от фрегата!

13-го пополудни потащило с трех якорей корвет «Пилад». Он бросил еще два запасных якоря; но в 8 часов вечера и он не миновал участи своей, ударившись кормою об мель. Сняли руль с петель, чтоб его не вышибло; корвет било обо дно, вода стала прибывать и дошла до двух футов, но команда, кинувшись дружно к помпам, выкачала ее. К 9 часам утра (14 января) корвет стал на мели всем килем, врезавшись кормою на 7, а носом на 3 фута в грунт. Только 15-го числа, при помощи жителей, команда свезена была на берег; 7 офицеров и 42 нижних чина отправлены в госпиталь. Капитан Юрковский хвалил и благодарил команду за послушание, терпение и стойкость ее.

Шкуна «Смелая» стояла на своем месте и хотя бедствовала отчаянно, однако же при распорядительности командира, лейтенанта Колчина, заботливости офицеров и непомерных усилиях верной команды спаслась. Двое суток сряду все были в авральной