Читать книгу "Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы - Леонид Григорьевич Прайсман"

href="ch2.xhtml#id312" class="a">[362]. Хотя он пользовался полным политическим доверием Зиновьева и высшего большевистского руководства, в связи с полным отсутствием военных способностей, его в мае 1921 г. перевели на хозяйственную работу.

Видимо, во время беседы с Троцким Тухачевский гарантировал ему быстрый военный успех, а когда первый штурм закончился неудачей, Троцкий в разговоре по прямому проводу упрекнул командарма 7: «Михаил Николаевич, вы же гарантировали полный успех, а исход получился паршивый. Как это понимать?» Но Тухачевский оправдываться не стал и бросил своему непосредственному начальнику: «…я гарантировал вам не успех, а говорил, что надеюсь на него»[363]. Но все это будет впереди, а пока Тухачевский и Троцкий ровно через 40 минут после приказа о создании армии и назначения Тухачевского командармом посылают ультиматум Кронштадту. Хотя ультиматум подписан Троцким, Каменевым, Тухачевским и Лебедевым, обращение от одного лица – Тухачевского: «Обращение РВСР и командарма 7 М. Н. Тухачевского к гарнизону и населению Кронштадта с требованием немедленного сложения оружия».

«Рабоче-крестьянское правительство постановило: вернуть незамедлительно Кронштадт и мятежные суда в распоряжение Советской Республики.

Посему приказываю:

Всем поднявшим руку против Социалистического Отечества немедленно сложить оружие.

Упорствующих обезоружить и передать в руки советских властей.

Арестованных комиссаров и других представителей власти немедленно освободить.

Только безусловно сдавшиеся могут рассчитывать на милость Советской Республики.

Одновременно мною отдается распоряжение подготовить все для разгрома мятежа и мятежников вооруженной рукой. Ответственность за бедствия, которые при этом обрушатся на мирное население, ляжет целиком на головы белогвардейских мятежников»[364].

Кронштадтское восстание вызвало крайнюю тревогу у партийного руководства. Оно явно не знало, кому можно доверять. На основании неподтвержденных слухов о готовящемся выступлении рабочих пороховых заводов в Шлиссельбурге местное руководство пришло в состояние паники. Оно боялось, что во время выступления будут разгромлены большие склады спирта. Была запрошена помощь у командования флота в Петрограде, кому непосредственно подчинялись заводы. Там настолько испугались нового восстания, что послали лучшее, что у них было, – 200 курсантов. Но когда курсанты прибыли, выяснилось, что на заводах ничего не готовится. Местные руководители докладывали в Петроград: «Настроение коллектива требует разъяснение о событиях, что произвожу. Говорил с некоторыми рабочими. Замечен интерес к кронштадтским событиям». В Петроград сообщили: «…прибыл 2-й отряд (курсантов. – Л. П.) общим количеством 200 человек, а я просил о простом пополнении батальона красноармейцами количеством около 600 человек для несения караульной службы, на которую у меня недостает людей, ввиду некомплекта батальона. Присланные вами реальные силы являются лишь временными». В Петрограде за введение «в заблуждение, что на пороховых заводах неспокойно», местных начальников выругали и предложили прислать на место курсантов постоянно «600 военморов». От этого предложения в Шлиссельбурге поспешили отказаться: «…прошу выслать обыкновенных красноармейцев, только не военморов»[365]. Фраза «только не военморов» звучит, как настоящий крик души. Если бы прислали на пополнение бывших белогвардейцев, то руководители Шлиссельбурга так бы не испугались. В 1921 г. для большевистской власти матросы Балтики и рабочие Петрограда стали ее основными врагами.

Кронштадтцы должны были в течение 24 часов сложить оружие, но Тухачевский, хорошо понимая, что для атаки еще почти ничего не готово, 6 марта продлил ультиматум на сутки. Он был абсолютно уверен, что за фантастически короткий срок, не дождавшись тяжелой артиллерии и новых войск, он сможет захватить неприступную крепость. Он полностью разделял мнение петроградского военного и партийного руководства, что сопротивляться из большого гарнизона будут не более 3 тыс. человек. Тухачевский был искренне взбешен после провала первого штурма – еще одно поражение, второе в его карьере. Впоследствии, в разговоре с главкомом он отзывался о матросах с высокомерным презрением, не принятом в большевистских кругах.

Стремительная переброска войск без амуниции и медикаментов не вызывала особого желания у красноармейцев и даже курсантов участвовать в штурме Кронштадта. Присланный для руководства Краснофлотским фортом (бывшая Красная Горка) И. Д. Сладков, который в июле 1919 г. после подавления мятежа на этом форте был назначен его командующим, 5 марта в разговоре по прямому проводу заявил: «Нужды „Краснофлотского“ выражаются в следующем: в медикаментах для 3 тыс. чел., в особенности перевязочного материала, ‹…› необходимо 400 м электрического кабеля с сечением от 1 до 6 мм, 400 лампочек, ‹…›. Нужда в шинелях – необходимо 1 тыс. штук и одеял – 1,5 тыс. штук. ‹…› Есть жалобы на неполучение жалования, нужда в табаке и папиросах»[366]. Судя по количеству медикаментов, которое просил комиссар Краснофлотского, их в форте не было вовсе. Половина гарнизона нуждалась в шинелях и одеялах. В целом нужда в медицинском оборудовании была всеобщая и у противников, и у защитников Кронштадта, но это стало ощутимо во время боев, а есть нужно всем и каждый день. Ситуация с продовольствием, несмотря на все старания комиссаров, была тяжелой. Вот одно из обычных сообщений 1-го Особого отделения о состоянии воинских частей Южной группы на 4–6 марта: «Хлеб получается с опозданием. Иногда красноармейцы сидят без хлеба. Недовольство красноармейцев из-за плохого обмундирования и хлеба»[367]. Штурмовать Кронштадт придется «голодным и холодным». В тыловых частях, расположенных ближе к базам, снабжение было лучше, но хлеба там также не хватало. Инструктор-организатор небольшой подобной части из 16 человек писал 4 марта Угланову: «Настроение красноармейцев ‹…› среднее, что обуславливается доходящими до товарищей всякого рода слухами, а также и недостаточным снабжением команды продовольствием (до сего времени хлеб получается по 1-му фунту на день)»[368]. Даже отборные курсантские части, на которые командование возлагало особые надежды, не получали продовольствия в достаточном количестве. Комиссар Северного боевого участка сообщал накануне штурма: «Заминка с продовольствием создает неодобрительное отношение курсантов с комсоставом…»[369] Тот же автор докладывал о тяжелом положении с питанием в артиллерийских частях: «Продолжается неудовлетворительное снабжение продовольствием: 8-я батарея КАУ не получает фронтовой паёк. 3-я, 4-я гаубичные батареи совсем не получали сегодня хлеба». Батареи тяжелой артиллерии, которые должны сыграть главную роль при штурме Кронштадта, остались без хлеба. Накануне штурма командование Северного участка докладывало о том, что «продовольственное положение хромающее, бывают случаи, что артчасти не получали продукты два дня»[370]. Политотдел Северного участка сообщал в 20 ч 6 марта: «В санроте тяжелого артдивизиона плохо с бельем, обмундирования недостаточно. В Тяжартдиве (тяжелый артиллерийский дивизион. – Л. П.) потребностей не успели удовлетворить в следующем: 81 пара обуви, 300 пар белья, 41 шинель, 137 гимнастерок. В частях сводного батальона полшколы (полковой школы. – Л. П.) 31-й бригады общий недостаток обмундирования и обуви для артиллеристов. Необходимой дать полевые бинокли и военные карты»[371]. В целом