Читать книгу "Дети Ирены. Драматическая история женщины, спасшей 2500 детей из варшавского гетто - Тилар Маццео"

Вскоре организаторы решили, что слово «еврейский» было слишком опасно использовать для общения, даже шифрованного. Поэтому вместо него члены организации решили, что будут пользоваться именем вымышленного персонажа, Конрада Жеготы – «человека», который скоро возглавит гестаповский список самых разыскиваемых в Польше людей.

«Жегота» влилась в польское Сопротивление позже всех. Основали ее как рабочую группу 27 сентября 1942 года две женщины, представлявшие разные стороны политического спектра. Зофья Коссак-Шуцкая, была как и Ян Добрачинский, консервативным писателем и правым католическим националистом; как и у Яна, ее возмущение преступлениями против евреев происходило не из симпатии к ним, а от убеждения, что любой геноцид сам по себе противоречит христианским ценностям. «Наше отношение к евреям не изменилось, – писала она в обращенном к польскому народу политическом памфлете, опубликованном в Варшаве в 1942 году232. – Мы не перестаем считать их политическими, экономическими и идеологическими врагами Польши». Но далее она пишет: «Бог требует, чтобы мы протестовали… мы должны последовать нашему христианскому долгу». Ее соратницей с другой стороны стала Ванда Крахельская-Филипович, также католичка и жена бывшего польского посла в Соединенных Штатах. Впрочем, по политическим убеждениям она была склоняющейся к либерализму социалисткой, как Ирена и Ала. Две женщины задумали этот союз как объединение левых и правых католиков в оказании благотворительной помощи еврейскому народу.

За несколько недель «Жегота» переросла изначальный замысел основателей. 4 декабря 1942 года «комитет» был вновь реорганизован, и активисты группы настойчиво выступали за включение в состав организации представителей других сил, придерживающихся более широких политических взглядов. В частности, кто-то хотел ввести в состав организации членов еврейской политической общины. Нравилось это не всем. Хотя Ирена сначала этого и не знала, она уже была знакома с первыми членами «Жеготы». В ее генеральные председатели был выдвинут человек по имени Юлиан Гробельный, которого Ирена знала по собраниям Польской социалистической партии. Доктор Адольф Берман, директор CENTOS и один из активистов молодежных кружков, работавший вместе с Алой и Адамом, представлял в руководящем совете движение сионистов. Доктор Леон Фейнер – человек, который во время тайного визита Яна Карского просил Ирену стать их проводником, – был представителем Бунда.

Главным связующим звеном между «Жеготой» и польским подпольем стал Александр Каминский, известный теоретик образования и редактор «Информационного бюллетеня», издаваемой подпольем газеты. Каминский занимал высокий пост в Армии Крайовой, крупнейшей части Сопротивления. Эта организация – составной элемент подпольного государства, функционировавшего в Польше с первых дней оккупации, – со временем поглотит большинство менее крупных военизированных подпольных групп. В конце 1942 года в рядах Армии Крайовой насчитывалось уже более ста тысяч человек, а к 1944 году их будет уже более трехсот тысяч233. Главным же связующим звеном между «Жеготой» и Иреной Сендлер была ее школьная подруга и одна из девочек доктора Радлиньской Изабела Кучовская.

Иза была темной лошадкой, и даже Ирена не знала всех ее секретов. Обмен секретами был опасен. В Армии Крайовой, к примеру, никто не знал имени своего вышестоящего начальника, а многие в сети Ирены обращались друг к другу только по конспиративным именам. Но согласно секретным разведывательным документам Армии Крайовой Александр Каминский и Изабела Кучовская тесно сотрудничали во время войны234. Как и Ирена, Изабела работала непосредственно с доктором Радлиньской.

Ирена была связана с создателями «Жеготы» как минимум по нескольким разным направлениям деятельности и смежным сферам. Многих из этих людей знали Ирену лично, и несмотря на всю соблюдаемую ею секретность и конспирацию, в подполье прошла информация, что она готовит новую необычную спасательную операцию. Это стало известно, потому что уже несколько месяцев подполье наблюдало за ней.

Скоро они встретятся с Иреной. Она заслужила их доверие, когда помогла попасть в гетто Яну Карскому, чтобы тот рассказал всему миру об ужасах оккупации. Теперь была очередь «Жеготы» помочь Ирене. Но никто из них не знал, что эта помощь привлечет к Ирене внимание другой организации, также занимающейся слежкой: немецкой тайной полиции, гестапо.

Глава одиннадцатая

«Жегота»

Варшава, сентябрь 1942 – январь 1943 года

Старый металлический стол в кабинете Ирены был завален записками и бумагами, и было почти невозможно развернуться в тесном помещении, где она целые дни проводила, зажатая между шкафами с документами. В коридоре отдела социальной работы то и дело раздавался звук чьих-то шагов, и Ирена мельком думала про себя, кто бы это мог остановиться на мгновение перед дверью ее кабинета. Она поймала себя на том, что, нервничая, опять начала грызть карандаш. Прошло уже три или четыре дня с того момента, когда они последний раз виделись с Адамом, которого все еще прятала в своей квартире Мария Кукульская, и она скучала по нему. За окном шумел осенний ветер, и Ирена, поплотнее закутавшись в свитер, на мгновение прикрыла глаза. Сейчас ей хотелось быть совсем в другом месте, а не в этом унылом закутке среди груды бумаг. Она хотела свернуться калачиком в тепле и уюте рядом с Адамом.

Но, открыв глаза, она увидела, что по-прежнему находится в кабинете, а в животе все та же ноющая тяжесть. Бумаги, лежащие сейчас перед ней, говорили, что происходит катастрофа.

Ирена все еще хранила свои списки – тонкие рулончики папиросной бумаги с именами и адресами сотен детей – в своей сумке. Она пока еще не прятала их, закапывая в бутылке, попросту не осознавая до конца уровень угрозы. Но она никогда не работала со списками в конторе. Это было бы слишком опасно. Но сейчас не могла себя удержать от попытки разобраться с тревожащими ее расчетами на клочках бумаги.

Глядя на нацарапанные цифры, она не представляла, как из всего этого свести хоть какой-то баланс. Все, над чем они так старательно работали, рушилось. Немцы окончательно прекратили финансировать социальную поддержку235. А значит, в начале декабря 1942 года у Ирены просто-напросто закончились деньги.

Она вновь услышала звук шагов в коридоре, и на этот раз кто-то определенно остановился у ее двери. Сунув листок в папку с бюджетом, она ждала. Мгновение спустя дверь приоткрылась, и, к ее облегчению, в кабинет заглянула Стефания Вихлинская. Она сочувственно посмотрела на заваленный бумагами стол. Есть минутка? Ирена в притворном отчаянии воздела руки к окружающим ее шкафам и улыбнулась, и Стефания пристроилась на расшатанном стуле напротив. Ирееенаа, – медленно начала она. Не лучшее начало разговора, когда друг ходит вокруг да около. Ирена ждала и думала, что, скорее всего, знает, о чем пойдет речь, но ей на сегодня уже хватало плохих новостей. Цифры и без того были безрадостными. Наклонившись к столу, Стефания без особого удивления увидела, что Ирена опять сидит над неутешительной бухгалтерской отчетностью. Как и остальные, она, разумеется, знала о схеме обеспечения еврейских семей деньгами, но действия немцев положили этому конец. Ирена испугалась, когда Стефания вдруг завела разговор о сокрытии еврейских детей и о том, что есть некто, кто может в этом помочь. Да, Стефания – их человек, но некоторые тайны ей все же не доверяли. Ирена начала возражать, но Стефания тут же ее остановила: Ирена, ты сможешь прийти по адресу: улица Журавьея, 24, комната 4 на третьем этаже? Спроси там Троянца.