Читать книгу "Рожденный очаровывать - Сьюзен Элизабет Филлипс"

– Несколько вторично. Не находите, Блу? Вам необходимо расширять кругозор. Раздвигать границы.

– Уверена, что дизайнерам по интерьеру понравится ваша работа, – уже более откровенно сказала единственный преподаватель – женщина. – Но росписи стен – это еще не искусство. Не истинное искусство. Просто сентиментальная чушь. Закомплексованная девочка ищет мир романтики, в котором можно спрятаться.

Ее слова будто срывали с нее одежду, прилюдно обнажая перед людьми. Блу оставила свои сказочные пейзажи и принялась создавать модернистские произведения, используя в работах машинное масло, плексиглас, латекс и битые пивные бутылки, горячий воск и даже собственные волосы. Преподаватели были в восторге. Но Блу понимала, что подобные вещи отдают фальшью, и в начале второго курса оставила колледж.

И вот теперь кухонные стены манили ее назад, в те волшебные места, где жизнь была проста, люди оставались на одном месте, где не было зла и случались только счастливые события.

Полная отвращения к себе, она вышла и уселась на ступеньках крыльца, чтобы полюбоваться закатом. Может, работа над детскими портретами и не вдохновляла ее, но она любила это занятие и могла бы легко приобрести солидную репутацию в одном из городов, где жила. Но этого не произошло. Раньше или позже она впадала в панику и понимала, что пришло время пускаться в дорогу.

Столбик крыльца был теплым под ее щекой. Солнце походило на сверкающий медный шар, низко висевший над холмами.

Она подумала о Дине и их поцелуе. Случись все в другое время... Будь y нее работа, квартира, деньги в банке... Будь он более ординарным...

Но все это несбыточные мечты, а она слишком долго жила из милости у чужих людей, чтобы вновь вернуться к подобному существованию и позволить Дину взять верх над собой. Пока она сопротивляется – власть в ее руках. Если сдастся – потеряет все.

Вдали послышался шум моторов. Приставив ладонь козырьком ко лбу, она посмотрела в сторону дороги. К ферме приближались две машины. Ни одна не принадлежала Дину.

Глава 11

Два спортивных автомобиля с тонированными стеклами остановились перед домом. Задняя дверца одного открылась, и оттуда вышел мужчина, одетый в черное. Его густые растрепанные волосы были пронизаны серебряными нитями, обветренное лицо покрывали мелкие морщинки: следствие многих долгих ночей, проведенных на тропе славы. Руки свободно висели по бокам, словно он каждую минуту был готов выхватить... не шестизарядный «кольт», а сверкающий микрофон, в руках с которым он покорял мир. Хорошо, что Блу уже сидела, иначе ее колени наверняка бы подогнулись. Но горло и без того перехватило так, что воздух не попадал в легкие.

Джек Пэтриот.

Позади захлопали дверцы машин, откуда высыпались мужчины в темных очках. Последней вышла длинноволосая женщина с сумочкой от модного дизайнера и бутылкой воды. Все они остались у машин.

Каблуки сапог Джека застучали по кирпичной дорожке, и Блу мгновенно превратилась в вопящую фанатку, из тех, что до боли в израненных пальцах сжимали сетчатую ограду, пытались прорвать полицейские кордоны, гонялись за лимузином или стояли на страже перед пятизвездочным отелем, молясь о счастье увидеть рок-идола. Вот только вместо того, чтобы вопить, она окончательно онемела.

Он остановился в нескольких шагах. В мочках ушей поблескивали маленькие серебряные черепа. Под манжетой черной рубашки с открытым воротом виднелся кожаный браслет с окантовкой из чеканного серебра. Джек приветственно кивнул:

– Я ищу Райли.

О Боже! Это сам Джек Пэтриот! Джек Патриот обращается к ней!

Блу поспешно вскочила и стала кашлять, со свистом втягивая в себя воздух, захлебываясь, задыхаясь. Джек терпеливо ждал. Серебряные черепа горели на солнце. Глаза Блу заслезились. Она прижала пальцы к горлу, пытаясь отдышаться.

Легенды рока с пониманием относились к переживаниям чересчур эмоциональных женщин, и Джек терпеливо ждал, оглядывая дом. Она стиснула кулак и ударила себя в грудь. Он наконец заговорил знакомым хрипловато-надтреснутым голосом, в котором все еще звучали отголоски родной Северной Дакоты.

– Не могли бы вы позвать Райли?

Пока Блу старалась прийти в себя, дверь открылась, и на крыльцо вышла Райли.

– Привет, – угрюмо пробормотала она.

– Что все это значит? – не повышая голоса, спросил он.

Райли глянула в сторону молчаливой свиты, окружившей машины.

– Не знаю.

Он потянул себя за мочку уха. Серебряный череп на мгновение исчез.

– Ты хотя бы понимаешь, как все тревожились?

Райли чуть приподняла голову.

– Кто?

– Все. Я.

Она снова принялась изучать носки кроссовок. Судя по виду, она ни на секунду не поверила отцу.

– Кто еще дома? – осведомился он.

– Никого. Дин уехал, а Эйприл ушла к себе в коттедж.

– Эйприл, – протянул он, словно воскрешая не слишком приятные воспоминания. – Собирай вещи. Мы уезжаем.

– Я не хочу.

– Мне очень жаль. – бесстрастно бросил он.

– Я оставила куртку в коттедже.

– Пойди и возьми.

– Не могу. Уже стемнело. Я боюсь.

Джек поколебался, потер подбородок и буркнул:

– Где этот коттедж?

Райли рассказала о тропинке через лес. Он повернулся к Блу.

– Туда можно добраться на машине?

«Еще бы! Возвращайтесь обратно. Но перед тем, как оказаться на шоссе, увидите слева дорогу, вернее, тропу, ее легко проглядеть, так что держитесь начеку...»

Но она упорно молчала, и он оглянулся на Райли. Та пожала плечами:

– Не знаю. Наверное.

Блу должна сказать хоть что-то. Что-нибудь. Но она никак не могла: перед ней стоял мужчина, в которого она была влюблена с десяти лет. Позже она вспомнит, что он не обнял и не поцеловал дочь, но пока что пыталась заставить себя открыть рот.

Поздно. Он жестом велел Райли и свите оставаться на месте и зашагал по указанной дочерью тропе. Блу подождала, пока он не исчезнет, и плюхнулась на верхнюю ступеньку.

– Я идиотка.

Райли села рядом.

– Не волнуйтесь. Он к этому привык.

Когда на землю спустились сумерки, Эйприл сделала последний звонок, сунула сотовый в расшитый бисером карман джинсов и пошла на берег пруда. Ей нравилось сидеть здесь по ночам, слушая мерный плеск воды, гортанное кваканье лягушки, державшей басовую ноту под аккомпанемент хора цикад. По ночам от пруда пахло по-другому, чем-то мускусным и диким, как от большого хищника.

– Привет, Эйприл.

Она обернулась. Перед ней стоял мужчина, разбивший вдребезги ее мир.