Читать книгу "Стингрей в Стране Чудес - Джоанна Стингрей"

– О, Джуди, прости меня, дорогая!

– Все! Больше и не думай просить меня провезти что-либо в СССР. На этом конец!

И тут внезапно, не в силах больше сдерживаться, я расхохоталась. Весь адреналин, все чудовищное напряжение, в котором пребывала каждая клеточка моего тела, не могли найти для себя иной разрядки, кроме как вырывающийся из меня истерический смех. Все вместе – невероятное облегчение от успешного преодоления границы, нетерпеливое ожидание предстоящей встречи со ставшими светом моей жизни людьми, не отпускавший меня на протяжении двух последних недель страх, боль и стыд за сестру, жалость к себе и чувство победы – все это выплеснулось в виде смеха на сидящую напротив меня со скрещенными на груди руками и сердитым выражением лица Джуди.

Через мгновение мы смеялись уже вместе, смеялись маниакальным смехом людей, легко, нежданно-негаданно обретших свободу. Как две гиены, мы мчались прочь от чуть не сожравших нас львов вместе с добычей, которую мы везли для прокорма творческих душ. В ту минуту, на скорости 120 километров по серой обледенелой дороге, я не боялась уже ничего.

И все же, когда мы остановились у подъезда дома, где жил Юрий, меня опять охватила паранойя. А что если Чернобыль изменил его? Что, если в мое отсутствие он стал вялым и апатичным? Я выскочила из машины и, оставив Джуди разбираться с парковкой и со всем нашим барахлом, грохоча тяжелыми ботинками по бетонным ступенькам, помчалась вверх по лестнице. И вот она, заветная дверь, вот момент, ради которого я столько пережила.

Чуть ли не в слезах я ворвалась в квартиру и увидела Виктора и Юрия, лениво развалившихся на диване и спокойно слушающих музыку.

– Вы в порядке?! – только и смогла произнести я, с трудом переводя дыхание.

Ребята посмотрели друг на друга, а затем на меня – с самой светлой и теплой улыбкой, на которую только способен человек.

– Конечно, любимая, – сказал Юрий, широко раскрывая объятья, в которые я тут же с радостью ринулась.

– В Америке все только и говорят, какой ужас этот Чернобыль! – объясняла я, обнимая теперь уже и Виктора.

– Мы проверились на счетчике Гейгера, когда вернулись из Киева, уровень радиации был повышенный, и нам велели выбросить всю одежду, – рассказал Виктор.

– Что?! И это все?! – я не могла поверить своим ушам.

– Ну да, – оба они синхронно кивнули в ответ.

– Ну и что, выбросили вы свою одежду?

– Нет, – спокойно ответили они. Больше о Чернобыле никто и не вспоминал.

С появлением в дверях Джуди с охапкой вещей из машины разговор тут же перешел к альбому. Я наотрез отказалась показывать им обложку прежде, чем ее увидят остальные, и только поддразнивала их, пока мы уселись на диване с сыром и печеньем, которые притащил Юрий. Было совершенно очевидно, насколько невмоготу им было терпеть, Виктор даже стал на колени, умоляя меня показать обложку. Я же только качала головой и, чтобы не видеть его лукавый взгляд, прикрывала ему глаза рукой.

Всеобщий сбор был опять назначен в парке, в нашем спрятанном от городской реальности волшебном мире.

«В этот раз я смогла привезти только один альбом, но, по крайней мере, вы можете увидеть, как он выглядит, – говорила я, оглядывая ребят, переминающихся с ноги на ногу и выпускающих пар в холодный вечерний воздух. – Выпуск назначен на 27 июня, и в первых пяти тысячах экземпляров будет цветной винил – одна пластинка желтая, вторая – красная. Я постараюсь каждому привезти по альбому».

Я сорвала обертку с кантри-альбома и достала обложку Red Wave. Не говоря ни слова, они по очереди трепетно передавали ее друг другу, рассматривали фотографии и тщательно изучали содержание внутренних разворотов. Скрестив руки на груди, я терпеливо ждала, пытаясь по выражению спрятанных за поднятыми воротниками пальто лиц угадать их реакцию. Наконец Сергей взял альбом в руки, повернул его ко мне задней обложкой и показал на фотографию, где мы все стояли у Храма-на-Крови. День, когда мы делали этот снимок, был пасмурным, но на фотографии удалось схватить редкий момент: солнце пробилось из-за облаков, и лучи его, пройдя над куполами собора, коснулись светлой пряди моих волос.

– Видишь, – проговорил Сергей на своем ломаном английском, а остальные кивали головой в знак согласия. – Бог отправил послание Храму и тебе. Спасибо тебе.

Глава 19

Красная волна и черный список

В отделанный деревом и мрамором вестибюль гостиницы «Европейская» рядом с Невским проспектом я вошла на пять минут раньше назначенного времени, дрожа от холода. Я прекрасно помнила, как будто это было вчера, как Бориса задержали в этом самом вестибюле, и на мгновение ощутила такое же отчаяние, которое охватило меня тогда при виде исчезающего между двумя безликими фигурами в серых костюмах ореола его золотых волос. Я встряхнулась, пытаясь отбросить неприятное воспоминание. На сей раз все будет иначе. Теперь не КГБ идет ко мне, а я иду к ним.

За несколько дней до моего отъезда Борис сообщил мне, что два профессора социологии из университета хотели бы встретиться со мной и расспросить об Америке и американской жизни. По его тону и по тому, как медленно и обстоятельно он мне об этом говорил, я поняла, что речь идет не об обычном научном разговоре. По всей видимости, отказавшись встречаться со мной в предыдущий приезд, кагэбэшники, как влюбленный школьник, решились на вторую попытку. Я согласилась, не раздумывая, полная решимости попытаться убедить их в своей правоте.

И вот я здесь, в своей куртке на два размера больше и облегающих черных джинсах, смотрю на приближающиеся ко мне по золоченому вестибюлю две бесформенные фигуры в поношенных костюмах. На мгновение я подумала, что, может быть, они на самом деле университетские профессора, действительно интересующиеся повседневной жизнью в свободном мире, и что я, со свойственной мне паранойей, убедила себя в их принадлежности к тайной полиции. Эти двое никак не соответствовали сложившемуся у меня представлению о КГБ. Один из них чихнул так, что сотряслось все его тело.

– Госпожа Джоанна, – тепло приветствовал меня второй «профессор», – у нас на втором этаже есть комната, в которой мы сможем спокойно побеседовать, годится?

Мы поднялись по широкой, устланной ковром лестнице и вошли в просторную комнату, посреди которой стоял заставленный едой стол. Прекрасная посуда, хрустальные графины с водой и водкой, отливающие розовой свежестью тонко нарезанные куски мясных закусок, мягкие ломти хлеба. Мне показалось, что я попала на съемочную площадку фильма о царских временах. Не хватает только готовящейся к наступлению армии. «А, может быть, – подумала я, пока ”профессора“ тщательно изучали меня сквозь очки, – я и есть та армия?».

Невероятно, но я не ощущала ни малейшего волнения. Я села и чуть не расхохоталась, подумав вдруг: а представляют ли себе простые русские, как живут и питаются люди у власти? Посреди стола стояла ваза, до краев наполненная ароматной, аппетитной черешней.

– А что американцы любят делать в свободное время? В отпуске, например? Какие фильмы сейчас у вас популярны? – стал забрасывать меня вопросами предложивший подняться наверх «профессор».