Читать книгу "Любовь на троих - Валерий Зеленогорский"

В первом классе никого не было, половину пути они ели и пили, «любезный» принес пледы и подушки и дал глазами С.С. сигнал, что он придет только по вызову.

С.С. не понравилось, что у него появился соучастник, он не желал, чтобы какой-то хлюст решал за него, да еще давал сигнал «Выходи, дядя, на оперативный простор, клиент созрел».

Катя была довольно пьяна, она знала за собой такие минуты, в таком состоянии она могла спокойно зайти в туалет с любым, она никогда не считала, что секс — это что-то, могла и делала и никогда не жалела, но здесь был особый случай, мужик ей нравился, путешествие тоже, и она не хотела торопить поезд, она хотела, чтобы он сам решил и сделал, и она ждала.

С.С. не желал быть посмешищем в глазах экипажа, он и не думал заниматься экстремальным сексом, он хотел просто поцеловать Катю, но не мог, красная помада горела на ее губах, как знак «кирпич» на дороге.

Он не мог сказать ей: «Сотри помаду», а тем более самому взять салфетку и сделать так, посчитал это неудобным, хотя раньше с ним такое бывало.

Он даже однажды вытер девушке губы своим носком, в пьяном угаре студенческого общежития, и все смеялись, кроме его жертвы, он это запомнил и даже с проститутками вел себя корректно, а тут — ну совсем никак.

Он просто сказал ей: давай поспим, целый день на ногах будем.

Она послушно ушла на другие кресла, укрылась пледом и мигом заснула, положив под щеку ладошку, ей было столько же лет, как и его дочери, и у него на секунду защемило сердце, всего на секунду.

Плед съехал с нее и открыл попку, нежную невинную попку, тугую, как футбольный мяч, ему стало неловко, он поднял плед и укрыл ее, подоткнув края в прорези, так он делал своей дочери, когда они вместе летали на море.

В гостинице рядом с аэропортом Лиза поселилась в симпатичном номерке, приняла душ и прилегла, она не сетовала на остановку, она привыкла относиться к препятствиям в своей жизни с пониманием и не злилась.

Какой смысл биться головой о стену, если рок ведет тебя куда положено, через четыре часа ей позвонили, она позавтракала, и их увезли, быстро прошли все контроли и полетели.

В самолете было мало народу, рядом с ней в двух креслах было пусто, и она неплохо провела время в пути с книжкой Прилепина.

Лиза видела этого лысого парня с хитрыми глазами, который пишет про неизвестную ей породу людей: охранников, омоновцев, девушек, сидящих в окошках ларьков, мужиков, знающих жизнь на своих «Газелях» и «Нивах».

Их всех объединяли дикая злость и зависть ко всем этим зажравшимся москвичам, которым они что-то продавали, которых они возили, охраняли и строили им бани: автор считал, что это — настоящий народ, а все эти умники, ленивые жопы, которым досталась другая жизнь без борьбы, за так, по праву родства и прописки, достойны жалости и осмеяния.

Лизе эти люди были не близки, она насмотрелась на них каждый день в метро и совсем их не боготворила, как полагал автор.

Да и он сам был совсем из другого теста, но играл то ли в Максима Горького, то ли в Лескова, описывая мир другой России, она знала, что нет другой России, она одна, и те, кто сталкивает одних людей с другими, делает черное дело.

Книжка скрасила дорогу, и на том спасибо, подумала Лиза, будет что рассказать в новом учебном году своим дебилам о современной литературе.

Все эти Букеры-шмукеры, у Гоголя и Платонова не было никаких Ленинских премий, национальных бестселлеров, а литература была. Ну ладно, подумала она и отбросила книгу, проверила сумку и легла на нее, как на подушку.

В дороге она всегда была собранна, клювом не щелкала, на всю жизнь запомнила, как в десять лет ехала с бабушкой и мамой в Анапу на поезде.

В Харькове к ним в купе подсел капитан дальнего плавания, в белом кителе с золотыми пуговицами, и с кортиком, и с усами, он сразу дал Лизе шоколадку, уступил маме нижнюю и полку и стал рассказывать о морях-океанах, мама побежала в туалет краситься, надела крепдешиновое платье и босоножки.

У них тогда с папой уже было не совсем ладно, мама знала, что он подгуливает в своих командировках с грязными бабами, так говорила мама бабушке, не считая, что при ребенке делать это было совсем необязательно. Лиза папу помнила плохо, но он единственный разрешил ей взять кота с улицы, она его отмыла и на даче сидела с ним на качелях и летала, запустив в его рыжие бока свои пальчики, кот был единственным другом ее детства, и кот понимал, что он — единственное родное существо у нее на свете.

Детей Лиза не любила, они платили ей тем же, ей нравился кот, она его любила как родного, человеку не надо много любви, так считала Лиза, но она необходима, чтобы человек не стал скотом.

Немного любви от любимого человека, если нет человека, то и кот сойдет, так она думала в детстве, но потом, когда выросли сиськи, оказалось, что Вася с соседней дачи с немецкой овчаркой тоже нравится, но он на нее не смотрел, у него была большая собака и троюродная сестра, которую он учил плавать в пруду. Он поддерживал двумя руками в двух очень нескромных местах, сестра радовалась, картинно била по воде, а потом Лиза видела, как она спокойно плывет без всякой поддержки, ей тогда бабушка упорно не покупала закрытый купальник, считая, что ей рано еще, и она перестала в то лето ходить на пруд, ей было стыдно, да и на Васю с этой дурой тоже было смотреть противно.

Так же противно ей было смотреть на маму, желающую понравиться этому капитану, стыдно было и жалко папу, а бабушке нравилось, что приличный человек в кои-то веки заинтересовался ее дурой-дочерью.

Папу бабушка не любила, считала быдлом и дрянью, и называла брак ее дочери с ним мезальянсом, Лиза тогда не знала ничего про мезальянс, но понимала, что таким словом она обзывает папу, она его и хуже называла, говном собачьим, похотливым животным и дрянью подмосковной.

Капитан взмывал все выше и выше, мама таяла, как эскимо, и, когда он позвал маму в ресторан, она вспыхнула пунцово и даже не стала картинно отказываться, он пригласил всех, но бабушка осталась сторожить вещи, а Лиза пошла с удовольствием, она еще никогда не была в ресторане, да и присмотреть за мамой тоже не мешало, посчитал умный ребенок.

В ресторане все пело и плясало, их посадила за стол пышная официантка, ослепленная золотом погон и кортиком, опасным и острым, она трясла боками и фальшиво улыбалась, быстро взяла заказ, и скоро на столе появилась еда, водка, лимонад для Лизы и сладенькое вино для мамы, они ели борщ в металлических мисках, потом бифштекс с яйцом, а потом мороженое и компот. Мама смеялась, капитан говорил ей сложноподчиненные комплекты, Лиза ничего не понимала в этих словах, но чувствовала, что маме это безумно нравится, он хватал ее за бока, и она смеялась так, что Лиза была полна удивления, такой веселой она ее никогда не видела.

Обед закончился, капитан полез в карман, ничего там не нашел, нежно глядя на маму, он сказал, что деньги у него остались в чемодане, изобразил движение метнуться обратно в вагон, но мама смущенно остановила его и заплатила из своего толстенького кошелька, где были все деньги на отдых.