Читать книгу "Москва–Таллинн. Беспошлинно - Елена Селестин"

Виллик нюхал под деревьями и задирал лапу с обычной деловитостью, тоже не считая нужным замечать, что в его жизни что-то поменялось.

— Куплю тебе, Виллик, пальто со стразами, вот тогда занервничаешь.

Виллик обратил к ней глаза-линзы и повилял вежливо, но без энтузиазма.

У Ларисы появилась новая тревога: „Чем я, мы, наша семья — должны будем заплатить за это? Капитал пришел без усилий, значит, что-то отнимется взамен? Кажется, я слишком надумываю… буду привыкать, постепенно загрузившись новыми обязанностями. Почему не чувствую себя счастливее?“.

Лариса набрала номер телефона Витала.

— Здорово, миллионерша!

— Знаешь уже.

— Нужна будет помощь, потратить там чего, спустить пару миллионов, — обращайтесь.

— Мне кажется, я приступила к тяжелой работе, не по своей воле к тому же.

— Шок, по причине чисто женского консерватизма. Кстати, я тут подумал… ты можешь стать акционером нашего журнала. Тогда творческая деятельность тебе обеспечена, ну, для отдыха от красивой жизни.

— В этом журнале будут печатать все, что я напишу.

— Именно, Лариска, именно!

— Тебе и главному будут нравиться любые мои идеи. Даже про лошадей…

— Думаю да.

— Пошел ты, Витал, куда подальше. Ты за свои статьи получаешь гонорар, а я теперь должна приплачивать, чтобы печататься?

— Смиренно готов сносить колкости. Лариска, ты получила огромные возможности, дороги перед тобой — веером. А включи телевизор — случается лишь ужасное, во всяком случае, нам так говорят. Так что ты — мое личное большое исключение, моя таблетка оптимизма.

Томас должен приехать из армии на выходные, надо приготовить обед. Или что теперь она должна делать — заказать суп в ресторане, нанять повара-итальянца? Взять гувернантку для собаки, это хорошая идея, но гувернантка одна с Вилликом не справится, надо еще и парикмахера. А пока я схожу в ближайший супермаркет, после искупаю Виллика, с лета его не купала.

Мартин завтра будет показывать яхту Томасу, муж сказал, что они попробуют выйти в море. А ведь Витал и правда может помочь, проконсультирует насчет машин, скорость перемещения в самом деле надо увеличивать. И некрасиво отталкивать старых друзей при появлении в семье богатства. Кстати, денег она еще не видела, вот будет у нее завтра в руках кредитка, снимет с нее несколько тысяч евро — тогда можно будет сказать, что да, наступили перемены.

11.

Варвара улетела в Черногорию еще до завершения сессии, досрочно поставив зачеты недоумевающим студентам. В самолете перед посадкой, увидев внизу красно-коричневые — горы и зеленое море, Варвара поверила, что стряхнет с себя апатию. Мысли о ссоре с ученицей не покидали ее. В своей правоте Варвара Ивановна не сомневалась, жизненный опыт подсказывал, что талантливые люди, особенно молодые, часто обладают нравственной неустойчивости или отклонениями. Но все же она скучала по девочке и взяла с собой в Черногорию Марусину пьесу, хотелось на отдыхе прочесть еще раз.

Сойдя с трапа самолета в аэропорту Тиват, Варвара вдохнула вкусный воздух: скоро она увидит цветущие кусты, глицинии, олеандры и бугенвили, еще были камелии. Каждый год она заучивала виды цветущих растений, но каждый год снова путалась в них.

Варвару встречал знакомый таксист, двухметровый Небойша. Пока он укладывал чемодан в багажник машины, Варвара крутила головой и счастливо щурилась на солнце.

В машине по дороге в Будву Варвара поняла, что соскучилась и по языку, и по местным жителям, по пейзажу, даже в декабре напоминающему детскую трубку-игрушку с разноцветными стеклышками внутри: каждый поворот головы дает новый орнамент, всегда прекрасный. А ведь она полагала, что влюбленность в Черногорию, как и у большинства соотечественников, прошла.

„Никогда нашей интеллигенции не удавалось быть рациональной в своих чувствах, если влюбляемся во что-то — то безоглядно. Несмотря на наши революции, репрессии и перестройки упрямо хотим быть идеалистами. Во всяком случае, выступили в таком амплуа здесь, искренне поверив в идеальное место на земле. Сейчас, спустя пять лет после пика нашествия русских в Черногорию мы немного успокоились, можно оглянуться и признать, что это была эпидемия, настоящая любовная лихорадка“.

Проехали указатель на Остров цветов, где восстанавливался один из древних сербских монастырей. Небойша молча курил, Варвара улыбалась: она знала прежнюю единственную обитательницу этого монастыря, монашку с огромными прозрачными глазами, полными любопытства к людям, приходящим из внешнего мира, знала и новых людей, что трудились там теперь. В этот приезд она вряд ли увидится с ними.

Варвара приехала общаться с природой, люди ее утомили.

„Самое важное раньше для нас происходило в монастырях. Там мы чувствовали окрыленность, готовы были приходить на рассвете, оставались на монастырский ручик, были счастливы, кожей чувствуя любовь. И говорили друг другу постоянно, что здесь встретили подлинное православие, тогда как в Москве одухотворенности уже не найти. Как мы молились! Было похоже, что русскими здесь будет основано поселение людей искусства, — художники, поэты, журналисты ринулись покупать квартиры в Черногории не на лишние, а чуть ли не на последние деньги. Как после революции, когда бежали в Белград, Ниццу, Париж, спасаясь от большевиков. В начале двадцать первого века здесь могли прятаться от власти денег и чиновников. Почему лицо государства российского всегда, при всех режимах, столь бесчеловечно? Плата нам за то, что сами серьезны и тяжеловесны? Спрятаться не получилось… Сейчас мы уже мы уже почти смирились, что нас здесь не любят. Наверное, для местных мы опять — оккупанты, только экспансия наша утверждается не оружием, а деньгами“, — думала Варвара спокойно, уже без обиды.

Наконец, показалось море, синева, ближе к берегам сверкающая чернильной зеленью.

— Неша, красота какая! Лепо! — рассмеялась Варвара, в который раз поразившись тому, что дальний край моря поднимается гораздо выше линии горизонта. Море стояло вертикально, его верхняя граница была мягко-полукруглой, словно надувной.

— Па да, дивно, Варвар, много лепо, — согласился шофер, закуривая сигарету от предыдущей.

— Ты так и не купаешься?

— То зима! Хладно, и вОда много хладна.

— Никто разве не купается в декабре? — Варвара знала ответы на свои вопросы, и Неша знал, но этот диалог повторялся каждый ее приезд, из года в год.

— Руси пливают, за них увек тепло, — проворчал Неша.

„Постепенно нас стало кое-что здесь раздражать — многие уехали восвояси, а те, кто задержался, теперь объясняют свою привязанность не восторженными чувствами, просто жалко бросить недвижимость. Покинуть море, самое чистое в Европе. Но у некоторых квартиры в Которе и Будве стоят закрытыми, они год или два сюда не приезжали. Неохота: раздражает строительный гул день и ночь, сданные в аренду пляжи, леса, угодья, торговля, торговля природой. Кажется, муж королевы Великобритании Елизаветы назвал туризм национальной проституцией, это правда остроумно. Кусты роз в Будве стали пыльными — от строительного раствора. Природа в обмен на деньги. Деревья погублены! Когда плаваешь и смотришь на полуостров слева от Будвы, и там вместо векового леса зияют скелеты бетонных зданий и башенные краны“.