Читать книгу "Все пропавшие девушки - Меган Миранда"

У Дэниела зазвонил мобильник, он сразу ответил, не потрудившись извиниться.

– Алло. Что?

Дэниел долго слушал, я не отрывала от него взгляда, чтобы не смотреть на детектива Чарльза. Тот, в свою очередь, буравил глазами мой висок.

– Сейчас приеду, – сказал Дэниел. – Нашему отцу стало хуже, детектив Чарльз. Удачи вам с расследованием. Собирайся, Ник. Нас ждут в лечебнице.

– Господи!

Я помчалась в дом, закрыла двери, схватила туфли и сумку.

Дэниел уже завел двигатель и, сидя за рулем, звонил к себе на работу, в страховую компанию, сообщал, что не сможет выехать на оценку ущерба.

Дэниел работал сразу на несколько компаний. Выезжал, куда ни пошлют. Для каждого случая – свой контрольный лист, своя формула, по которой рассчитывается размер компенсации. Стихийные бедствия, травмы, смерть – все имеет свою цену. Наверное, Дэниел давно привык рыться в фактах, устанавливать виновных, проверять, не подстроено ли происшествие в корыстных целях. Наверное, постепенно вошел во вкус, решил, что своим делом занимается. Дэниелу пришлось многое перенести из-за исчезновения Коринны; сейчас он, пожалуй, доволен, что его работа связана с поисками логики среди хаоса. Логики – и правды.

– Нет, – говорил он в телефон, – сегодня никак не получится. Завтра съезжу в два места, а сегодня – извините. Да, считайте, что я на больничном.

Потом, уже когда мы катили по шоссе, Дэниел стал звонить Лоре. Детектив Чарльз сидел в своей неприметной машине, строчил в блокноте, прикидывался, что не глядит, как мы отъезжаем от ворот.

* * *

Папа, в смирительной рубашке, лежал на спине, вперив взгляд в потолок. В палате толпилась куча народу, от нянек до главврача. Мы с Дэниелом протиснулись к койке, и врач первым делом просунул палец за толстый ремень цвета слоновой кости, под которым взмокло папино запястье – вот, дескать, смотрите: нетуго пристегнут.

– Что вы с ним сделали? – зашипела я, оттолкнула врача и попыталась расстегнуть ремень на другом запястье.

– Мисс Фарелл.

Мне на плечо легла рука, но голос показался звучащим из противоположного угла палаты.

– Мисс Фарелл, – повторил женский голос, теперь уже с нажимом, а рука переместилась к моему запястью, зафиксировала мои пальцы, которые бились над застежкой. – Это для его же безопасности. А заодно и для нашей.

Я покосилась на руку, отметила длинные пальцы с трещинками на костяшках, узловатый запястный сустав и жилистое предплечье. Дэниел.

Только тогда я как следует оглядела присутствующих. Медсестра, вся всклокоченная, пыталась заправить выбившиеся из узла пряди волос. Двое мужчин, явно не медики, не сводили глаз с папы. Женщина, назвавшая меня «мисс Фарелл», была одета в деловой костюм. Стояла она у двери.

– Ваш отец сейчас под действием успокоительного, – пояснила она. – Однако нам неизвестно, в каком состоянии он очнется.

Воздух был спертый, холодный. Обезличенный. Никаких домашних запахов. Воняло лекарствами, моющими средствами, хлоркой. Нечего и ждать, что в таких условиях к папе вернется память. Папе нужен запах свеженатертых половиц и леса; и выхлопов его допотопной машины, и жира, на котором готовят в «Келли».

– Ах, вам неизвестно? – вскинулась я. – Ну так я вас просвещу. В плохом он будет состоянии; просто в прескверном. Потому что вы его связали.

Женщина поджала губы и протянула мне руку. Пришлось ее пожать.

– Меня зовут Карен Аддельсон, я – заведующая этой лечебницей. Кажется, до сих пор я не имела удовольствия познакомиться с вами, мисс Фарелл. Прошу вас, пройдемте в мой кабинет. И вы, мистер Фарелл, тоже, – кивнула она Дэниелу.

Карен Аддельсон умудрилась, не выпуская моей ладони, свободной рукой взять меня еще и за локоть.

– Не волнуйтесь, с вашим отцом побудет медсестра.

С локтя ее ладонь переместилась мне на поясницу. Так она и повела меня из палаты. С другого боку шагал Дэниел.

Карен Аддельсон придерживалась в одежде ровно того же стиля, какой для работы выбрала я. В Филадельфии я тоже носила прямые юбки, черные туфли на плоской подошве и блузки, одновременно строгие и женственные. Когда мы повернули за угол, Карен отпустила меня и почти вжалась в стену (мы с Дэниелом сделали то же самое), давая проехать инвалидным коляскам и каталкам. С натянутой улыбкой Карен Аддельсон обернулась – проверить, не сбежали ли мы. Блузка у нее была прозрачная, сквозь ткань просвечивал бюстгальтер, и это совершенно не вязалось с отсутствием макияжа и строгим узлом волос. Попробуй раскуси такую дамочку.

В приемной было два эркера и обилие комнатных растений. Секретарша при нашем появлении рассеянно улыбнулась.

– Ни с кем меня не соединяйте, – бросила ей Карен и проследовала в кабинет.

У одной стены стояли три мягких стула и диван, у другой – письменный стол. Карен жестом пригласила нас сесть на диван, и Дэниел не преминул плюхнуться, почти провалился в подушки. Я осталась стоять. Эверетт ни за что бы не сел. Я словно шепот его расслышала: «Сядешь – и все, пиши пропало. Сидя, Николетта, козырь не перехватишь». Он не упускал случая преподать мне урок, все учил, как в разных ситуациях держаться, словно в его силах было сделать из меня ровню себе. Наверное, так же поступал с Эвереттом отец – задавал модель поведения, и крошка-Эверетт внимал, старался, подражал – вырастал в Эверетта нынешнего.

Карен села на стул напротив дивана, я шагнула к диванному подлокотнику, к Дэниелу поближе.

– Я обеспокоена, – начала Карен. – Сегодня утром с вашим отцом случился приступ.

– В каком смысле? – спросил Дэниел. – Что еще за приступ?

– Он крайне перевозбудился…

– Это потому, что его памяти не за что цепляться, – перебила я. – Если бы я проснулась в незнакомом месте, я бы тоже перевозбудилась.

– При других обстоятельствах, мисс Фарелл, я бы согласилась с вами; я не отрицаю права вашего отца на подобные эмоции. Но в данном случае причины далеко не только и не столько в том, что мистер Фарелл при пробуждении не понял, где находится. Боюсь, здесь уместен термин «паранойя». Это соображение заставляет меня задаться вопросом: быть может, наша лечебница – неподходящее место для вашего отца? Быть может, ему требуется заведение, где персонал и оборудование больше приспособлены к его специфическим потребностям?

– Вы сказали – паранойя? – переспросил Дэниел.

– Увы. Ваш отец кричал, что его дочери угрожает опасность, и рвался вон из лечебницы. Он был неуправляем. Впал в неистовство. Требовал выпустить его, дабы он мог помочь вам, мисс Фарелл.

Карен Аддельсон зафиксировала на мне взгляд, и я отвернулась. Я представила папу: буйного, вопящего «Пустите! Мне к дочке нужно!». Ко мне. По спине побежали мурашки. Наверное, у меня тоже паранойя.

– С вашим отцом едва сумели справиться двое крепких мужчин. Врач сделал ему инъекцию успокоительного. И даже после инъекции, уже на кровати, он продолжал повторять: «Моей дочери грозит опасность».