Читать книгу "Фатальное колесо. Дважды в одну реку - Виктор Сиголаев"

Поэтому – денежный пример.

Возьмем добрый поступок в безупречном, казалось бы, виде – ты положил сторублевую купюру в коробочку перед старушкой-нищенкой в каком-нибудь подземном переходе. Положил и, довольный собой, двигаешь дальше по своим делам. Про старушку можно забыть. Ты уже сделал добро, и к тебе не прикопаться – особенно по нравственным стереотипам нового потребительского общества. Ты же денег дал!

А давайте задумаемся на секунду – настолько ли очевиден твой «добрый» поступок, как ты сам себе его намерил? Допустим даже, что эта пожилая женщина – не профессиональная побирушка, что, к слову, сейчас обычное дело, и деньги твои потратит не на водку (далеко не факт), а себе на хлебушек или лекарство. С натяжкой, но допустим. Тем не менее остается еще один очень немаловажный вопрос: а почему эта бабушка сегодня оказалась на паперти? Не хочешь подумать? Или сделал «доброе» дело, а дальше – трава не расти? Поставил галочку в гроссбухе собственной совести? Все же подумай.

Только не надо завываний о проклятом советском прошлом и низких пенсиях. Давайте будем честны перед собой – кто хорошо работал, у того и пенсия неплохая. А тот, кто постоянно прыгал с места на место, выгадывал да выкручивал, а то и просто считал ниже своего достоинства «горбатиться» на государство, – тот и получает в старости гроши. Это я еще о личных сбережениях молчу. О чем ты думала, несчастная нищая старушка, в свои молодые и здоровые годы? По-всякому – не о том, как будешь побираться на обочине. Плюс еще один маленький психологический аспект – не каждый пойдет нищенствовать, как бы ему хреново ни было. Вот и спроси себя, что лучше – «осчастливить» неоднозначную старушку или собственному ребенку лишнюю книжку купить?

То-то и оно…

Не все так просто с этими «добрыми поступками».

Это жизнерадостный бич Кузя натолкнул меня на прикладную философию. Я как-то с лету пригвоздил его в отрицательном секторе личной системы координат, а потом опомнился. Что я вообще о нем знаю?

Не суди да не судим…

То, как Кузя легко сдал информацию о новом уголовном авторитете, явно указывало, что для «бывшего интеллигента» нет гармонии в этом мире. И хоть он и на «стороне зла», но «воинам света» всегда готов прийти на помощь. И как тут разобраться в злых и добрых оттенках его устремлений?

Надо будет как-нибудь вечерком продискутировать с Ириной этот вопросик. Сан-Саныч предпочитает не углубляться в такие сложные и витиеватые сферы. Ну а для Пятого – в этой области уже все железобетонно ясно.

А вот мы с Ириной любим поумничать на подобные темы.

Я миновал припаркованный неподалеку от точки наш «Юпитер-спорт» и забежал в подъезд домика, где Ирина несла свою вахту в отведенной для этой цели квартире на втором этаже.

Интересно, а что она скажет на чисто гипотетическую связь загадочного авторитета Карбованца и доморощенных контрабандистов с тюлькина флота. Почему бы и нет? Кузя дал понять, что этот новый бандюган – большой оригинал.

Очень интересно.

Интересно…

Интересно, где ее вообще носит? Вот что действительно интересно!

В квартире никого не было.

И дверь, между прочим, была не просто не заперта изнутри, как это полагалось по инструкции, а даже слегка приоткрыта. Как в дешевых бандитских сериалах. По идее, я должен сейчас достать ствол, прижаться полубоком к стене и тревожно водить носом из стороны в сторону. А как же иначе? Так все в кино делают!

Глупость. Можно подумать, сидят преступники на месте преступления и терпеливо ждут, когда бравые опера их повяжут. Даже дверь специально для этого приоткрытой оставили.

И все же – душной волной нахлынула тревога.

Я еще раз обошел обшарпанную «двушку», теперь – внимательно всматриваясь в детали. Зашел на кухню, заглянул в санузел, проверил кладовки – никого. Следов борьбы, кстати, тоже нет.

Где же Ирина?

Так, так, так. Налицо – явная «нештаточка». Если не сказать – очередное ЧП. Срочно звонить!

Я вернулся в гостиную и поискал глазами телефонный аппарат. Ага, вот он краснеет на круглом столике с кокетливо изогнутыми ножками. А под аппаратом ярким контрастом белеет прямоугольный листок бумаги. Я приблизился. На бумажке – надпись, сделанная синим фломастером: «Я устала, я ухожу. К5».

Не понял.

Я достал носовой платок и аккуратно через ткань перевернул листок. Не стоит лепить собственные отпечатки. На всякий случай.

Листок оказался фотографией.

А на фотографии – немного в кривом ракурсе Ирина собственной персоной! Запечатленная в тот момент, когда на пристани уговаривала французскую парочку посетить достопримечательности города. А потом – не знала, как отказаться от фотосессии с иностранными гостями. А я пришел на помощь. Да так, что ошарашенный французик… случайно (?) нажал на спуск затвора своего импортного фотоаппарата. И все-таки добился своего.

И результат – вот он, передо мной.

Глянцевая черно-белая Ирина.

А живой – и след простыл!

«Я устала, я ухожу».

Что за бред? При чем здесь вообще нетленная фраза Бориса Николаевича? В женской интерпретации. Совпадение? А что еще может быть, если не совпадение? Какие еще могут быть варианты?

«К5»? Это еще что такое? Что за шифр? «Команда пять»? «Кнопка»? «Канал»? «Корпус»? Может быть, «квартира»? Квартира номер пять? Кстати, у этой квартиры – шестой номер. Соседняя жилплощадь?

Я выскочил на лестничную клетку. Ну да, вот она – пятая квартира, рядом. Тяну дверь на себя. Открыто. Где-то в глубине сознания надрывается тревожный звоночек – мол, не лезь, «не зная броду, не суйся в воду».

И последняя мысль: «А начальству-то так и не позвонил».

Поздно.

– Да ты заходи, заходи. Не робей.

А меня тут, получается, ждали!

У окна, облокотившись задом о подоконник, стоял… вы не поверите – водитель добрейшего дяди Сени, представитель гордого грузинского народа с непонятной кличкой Баксик. Держал руки в карманах темной короткой курточки, дружелюбно улыбался, и… НИЧЕГО НЕ БЫЛО В НЕМ ОТ ГРУЗИНА!

До меня дошло это как внезапное озарение, как гром среди ясного неба, как ушат ледяной воды за шиворот. В этом человеке неуловимо поменялись взгляд, осанка, выражение лица, не говоря уже о совершенном отсутствии даже намека на какой-либо акцент. Это был высший пилотаж маскировки – по всем правилам глубокоуважаемого гримера Хейфеца.

Передо мной собственной персоной предстал не кто иной, как персонаж, которого все это время я долго и мучительно искал и которого для себя давно уже окрестил Белобрысым.

Ну да – блондинчик собственной персоной, только в черном парике и с выкрашенной в черный цвет недельной щетиной на пол-лица. Будь я не так самонадеян, все это можно было при должной внимательности заметить и прежде. Хотя опять я начинаю игнорировать аксиомы Хаима Натановича: парик и краска на лице – это только полдела, неужели я стал об этом забывать? Передо мной стоял мастер маскировки, владеющий, как это ни странно, всем арсеналом полевого камуфляжа.