Читать книгу "Власть голоса. Книга о главном инструменте политиков, певцов, актеров – от одного из лучших фониатров мира - Жан Абитболь"

В этот день на съемках шоу меня совсем не тянуло на долгие разговоры, вместо этого я предпочел дать высказаться Венсану, настолько его история показалась мне поучительной. Она великолепно проиллюстрировала обстоятельство, которое кажется мне очень важным, хотя ему обычно не придают значения, когда речь заходит о власти голоса: это существование внутреннего голоса; этот тихий голос, который слышим только мы сами, сопровождает нас на протяжении всей жизни. Он – матрица власти нашего обычного голоса. Он играет главную роль, побуждая нас строить планы, действовать и принимать решения. Тихий голос, голос для себя, тот, который оживает в нас, стоящих на краю вышки перед прыжком в воду, этот голос стимулирует выработку окситоцина – гормона, влияющего на спортивную активность в той же степени, что и эндорфины. Во время спортивных состязаний этот внутренний голос постоянно звучит у нас в голове, не выходя наружу, и обладает властью, которую каждый из нас чувствует; он побуждает к действию, вдохновляет, ободряет и руководит.

5

Когда молчание говорит

Андре Дюссолье мне однажды рассказывал, как в развязке одной пьесы он произносил шепотом свою реплику (тем театральным шепотом, который должен быть слышен с последнего ряда): «Да, я обманул вас, но…» – и тут замолчал. Публика замерла. Тишина. Прошло несколько секунд, он продолжал молчать. Зал затрепетал, не отводя глаз от губ актера, смутный ропот донесся с задних рядов партера. Напряжение нарастало; зрителей охватило сомнение: а что, если великий Андре забыл текст? «Понимаешь, Жан, это лучшее средство вернуть их внимание». Как он был прав! Ничто так не придает цену голосу, как пауза.

Обычно я говорю своим пациентам, что по их паузам понимаю, какими голосовыми расстройствами они страдают. Обратите внимание, я не сказал, что всякая пауза означает всегда одно и то же, особенно в политике. Паузы становятся мощным оружием, потому что оставляют слушателю время осознать только что прозвучавшее, впитать и повторить про себя.

Стратегия пауз

В политическом дискурсе паузу используют главным образом для завоевания или сохранения власти. Но отметим здесь важный момент, который замечательно сформулировал Даниэль Дюэз из Национального центра научных исследований: в зависимости от предстоящего сообщения и от положения говорящего на политическом Олимпе он делает совершенно разные паузы[41]. У претендента – того, кто хочет забрать власть, как Жак Ширак у Франсуа Миттерана в 1988 году, речь быстрая, а паузы редки. Действующему президенту играть проще. Его паузы и даже молчание – как бандерильи, вонзающиеся в противника, а речь медленная, исполненная уверенности. Объяснение пунктов программы, даже если это необходимо, не так существенно. Прежде всего он должен сохранять хладнокровие, спокойно выжидать, но так, чтобы не подвергать себя опасности, играть в эмпатию и сохранять ясный, спокойный темп.

Темпоральная, а точнее, пространственно-темпоральная организация речи, – это маркер власти голоса. Разумеется, голос способен создавать вокруг себя пространство: социальное, физическое и эмоциональное. Вокальное пространство может быть уютным в кругу близких и совершенно холодным в речи политика, когда голос звучит почти безлико, слова проговариваются четко, а речь течет медленно, чтобы позволить публике понять сказанное и согласиться с ним. Музыка голоса становится содержательной в ходе дебатов, питаясь обратной связью, будь то журналист, политический противник или публика.

Что касается молчания, то оно играет важную символическую роль в жизни нашего голоса, особенно молчание, которое взывает к нашим чувствам, пробуждает и обостряет их. Когда актер, политик или просто ваш собеседник вдруг замолкает, мы задерживаем дыхание. Это молчание действует так сильно, что лишает нас дара речи.

Кроме того, молчание – это проявление уважения к священным местам, во время поминальных торжеств или в минуты воспоминаний.

Тем не менее паузы нужно тщательно дозировать. Слишком долгая пауза, длящаяся более четырех секунд, может сбить слушателя с толку: он отвлекается, его ум начинает блуждать. Этот эффект актеры называют «рождественской елкой»: зритель перестает концентрировать внимание на действии, а начинает думать о еде, которая ждет его после спектакля.

Некоторые знают, как использовать эту возможность мечтать, которую дарит пауза, прежде чем наступит скука. I have a dream («Я мечтаю») – знаменитая речь Мартина Лютера Кинга 28 августа 1963 года в Вашингтоне перед 250 тысячами человек – лучший тому пример.

Каждый раз, когда он повторял свою формулу «Я мечтаю», он делал паузу в несколько секунд, которые как раз дают возможность помечтать, производя эффект тем более поразительный, что эта формула служила завершением предыдущей фразы:

«Я мечтаю…

что однажды на красных холмах Джорджии сыновья рабов и сыновья рабовладельцев будут сидеть за одним дружеским столом. Я мечтаю…

что однажды даже штат Миссисипи, где процветают несправедливость и угнетение, превратится в оазис свободы и справедливости».

Никогда еще созвучие, почти в музыкальном смысле этого слова, между смыслом, формой и исполнением не было таким совершенным. Речь Мартина Лютера Кинга была не просто великолепна, она ни в малейшей степени не следовала правилам, созданным специально для «голосов власти»; это был проповедник, который обращался к своей пастве. И если содержание прекрасно, то вокальная техника только добавляет ему убедительности. Его паузы предвещают мечту, которая уже готова стать реальностью.

Слишком короткие или слишком частые паузы прерывают музыку речи и нарушают интервалы, необходимые для того, чтобы усвоить сказанное: ритм – это то, что наполняет паузу смыслом.

В Daily Show, ежедневной передаче Comedy Central, часто показывают пародию на Барака Обаму с «компьютерным» голосом – прерывистым и монотонным, который скорее бубнит, чем говорит. Это такой способ высмеять характерную черту президента Соединенных Штатов, который в своих выступлениях, как правило, забывает об обертонах голоса. Его речь изобилует остановками, они повторяются через равные промежутки времени и лишают речь эмоциональности. Это говорящий метроном. Его тон, как и рассуждения, удручающе однообразны. А хотелось бы услышать какие-то неожиданные перемены в ритме. Тем не менее он был избран и переизбран. Действительно, когда его слушаешь, вспоминается Авраам Линкольн и другие выдающиеся деятели США, а не банальный синтетический голос. Как у него это получается? Он выступает как основатель, а не революционер. Своей манерой говорить он обращается к родительскому инстинкту, его слова призывают к созиданию и никогда – к ниспровержению. Но его самый гениальный ход, на мой взгляд, состоит в том, что ему удалось преодолеть недостаток вокального ритма, взяв слоганом Yes we can – три односложных ударных слова, которые действуют на коллективное бессознательное, как новое I have a dream.