Читать книгу "Проклятый меч - Филип Гуден"

— Вальер, где ты был все это время? И куда дел мой меч?

— Твой меч? О, не волнуйся, он в целости и сохранности. Я оставил его в твоей квартире. — На его губах блуждала глупая усмешка. — Я же сказал тебе в ту ночь, когда уехал в Падую, зачем позаимствовал твой клинок. Неужели ты не помнишь? Я сказал тогда, что хочу облагородить его внешний вид, перед тем как выиграю у тебя. Но сейчас это не имеет абсолютно никакого значения. Позволь представить тебе моего хорошего друга.

Только сейчас я заметил, что Вальера сопровождал какой-то низкорослый, но при этом жилистый тип, на несколько лет старше нас обоих. Несмотря на невысокий рост, хрупкое телосложение и коротко стриженные волосы, я без труда определил по тонким морщинам на лице, что ему уже за сорок. А если судить по грустной улыбке на его тонких губах с опущенными вниз уголками, то можно было заключить, что он пережил в жизни немало огорчений и разочарований. Его брюки, украшенные восточным орнаментом, были изрядно поношены, хотя и выглядели вполне прилично. Я заинтересовался этим человеком и без колебаний пожал протянутую мне руку.

Вальер был явно в восторге от своего нового друга, поскольку произнес с несвойственным ему уважением:

— Это Доменико Лазари.

Я чуть было не вскрикнул от удивления и отдернул руку, словно ухватился за раскаленный кирпич. Не поймите меня превратно. Я вовсе не упрекал Лазари за его поступки. В конце концов, он был одним из тех самых нуворишей, каким я сам мечтал когда-нибудь стать. Он самостоятельно поднялся вверх по лестнице и уже этим раздражал старых и кичливых аристократов. Меня не могла не восхищать подобная настойчивость. Но, потеряв вожделенный пост губернатора Константинополя и став обыкновенным чиновником, он испытал невыносимые страдания. И в порыве зависти набросился на дожа с необоснованной критикой, переходя порой всякие границы приличия и совершая бездумные поступки. Да и для меня лично его компания как раз накануне выборов нового дожа не сулила ничего хорошего.

Вальер должен был понимать это. Мы стояли днем посреди оживленной площади Венеции, пожимали друг другу руки и фактически договаривались о свержении Ренье Зено. У меня могли быть большие проблемы, не менее серьезные, чем сейчас у Лазари. И Вальера никак нельзя исключать из этого списка, поскольку именно он бился об заклад и поставил большие деньги на то, что на сей раз Зено проиграет выборы. О чем он думал?

Я оттащил его в сторону и хрипло прошептал:

— Ты понимаешь, что делаешь, черт возьми? Этот человек для нас сейчас хуже отравы! Тем более что раньше ты не одобрял его поведение и упрекал за то, что он вынуждает дожа согласиться на выборы.

Вальер раздраженно отдернул руку и отошел от меня, в то время как новый знакомый не без любопытства наблюдал за нами со стороны. Вальер отмахнулся от моих предупреждений и, вне всякого сомнения, полностью изменил свое отношение к Лазари.

— Ничего страшного. Я не сказал ему о твоем… э-э-э… плане. Но он, конечно же, знает о нашем пари и о том, что победителем должен выйти определенный человек. У него много денег, и он хочет принять участие в нашем споре. Я имею в виду победу Фанези. Мы ничем не рискуем и не должны проиграть. Твоя репутация сейчас на самом высоком уровне, так что пользуйся этим.

Он подтолкнул меня к Лазари, и я, как дурак, не смог воспротивиться чарующей силе больших денег. Вот так и случилось, что на самой оживленной площади города, у всех на виду, я принял тугой кошелек от Доменико Лазари. Затем Лазари и Вальер разошлись в разные стороны, а я помчался домой, чтобы поскорее увидеть, что сделал Паскуаль с моим мечом. И только тогда вдруг вспомнил, что он недавно вернулся из Падуи. Возможно, у него были какие-то сведения о Катерине и я мог хотя бы узнать, по-прежнему ли любим этой замечательной девушкой. А теперь придется ждать следующей встречи, но это будет уже после того, как я выиграю пари.

Меч лежал в ножнах и ничуть не изменился. Только на этот раз он находился на моем грязном и поцарапанном столе, а не на роскошном резном диване во дворце Ка д'Орсеоло, на котором мы с Вальером заключили пари. На первый взгляд он не обнаруживал абсолютно никаких изменений. Рукоять украшали те же собачьи головы, что и раньше, и покрывала та же потертая от времени кожа, перетянутая тонкой проволокой. Мне было приятно сжимать рукоятку этого клинка, осознавая, что до меня многие опытные воины держали ее в руках и оставили следы пота и крови. Даже диск рукояти имел те же потертые края. Я бы убил Вальера, посмей он разрушить эту гениальную простоту оружия. Рукоять словно слилась с пальцами в единое целое. Она была настолько удобной, что, казалось, сам меч весил гораздо меньше. Я вынул лезвие из ножен и наконец-то увидел, что сделал с ним Вальер, — свежевыгравированная строка на латыни копировала первую надпись, расположенную на обратной стороне клинка.

«Qui est hilaris dator, hunc amat salvator, omnis avarus, nulli est carus».

«Спаситель любит щедрого дарителя, а скупой никому не нужен».

Ну что ж, очень удачная фраза, Паскуале.

Я не знаю, хотел ли он пошутить таким образом, имея в виду мое отношение к деньгам, но, видя, как я страстно мечтаю выиграть пари и тем самым сохранить оружие, скорее всего привел для меня эту фразу в качестве шутливого девиза. Завтра пройдут выборы нового дожа, и я поспешил на улицу, чтобы решить кое-какие дела с лавочником, которого видел недалеко от главной площади.

Ранним утром следующего дня я уже был в церкви Святого Грегорио и усердно молился за успех своего плана. Или по крайней мере за то, чтобы он не провалился окончательно и бесповоротно. Все мои деньги, а также толстый кошелек Вальера были поставлены на избрание Пьетро Орсеоло. Но уже тогда я почувствовал — что-то пошло не так и все дело повисло на волоске. Под конец нашей пьянки Вальер вручил мне свои деньги, однако через неделю я случайно узнал, что гораздо большую сумму он поставил на вторичное избрание дожем Зено. А Вальер редко ставил на верное дело.

Сначала все шло нормально. Я вертелся возле церкви Сан-Марко и видел, как туда вошел представитель Совета сорока, чтобы помолиться за исход предстоящего голосования. А довольно прилично одетый за мой счет Маламокко в это время играл на площади с какими-то палками и делал вид, будто оказался здесь совершенно случайно. Обычно площадь была заполнена большим количеством детей и подростков, но на этот раз опустела, поскольку я заплатил лавочнику хорошие деньги, чтобы он бесплатно угощал сорванцов медом, финиками и изюмом. Как только Маламокко распространил этот слух среди своих сверстников, перед базиликой не осталось ни единого конкурента. А человек, который сейчас там находился, получил строгую инструкцию остановить первого встречного мальчика и привести его во Дворец дожей.

Когда же человек, в котором я сразу же узнал Витале Микиеля, отца Марино, вышел на площадь и, щурясь от яркого солнца, осмотрелся, я понял, что наступил момент истины. Похоже, он был озадачен странным безлюдьем, но в этот момент мимо него с беззаботным видом прошел Маламокко. Четко выполняя инструкцию, Микиель остановил парня и, по-отцовски положив ему руку на плечо, повел во Дворец дожей. Я невольно издал вздох облегчения. Первое препятствие на пути реализации моего плана было успешно преодолено. Теперь все зависело от ловкости рук Маламокко и эффективности моих тренировок.