Читать книгу "Чернокнижник. Ученик колдуна - Юрий Корчевский"

Вот и сейчас на лугу увидел крестьян. Мужики косили траву, шли уступом друг за другом. Вжикали косы. Пройдут ряд, остановятся, косы молоточками отобьют для остроты. А за ними бабы да девки с деревянными граблями, траву в рядки собирают для просушки. Обычная, обыденная работа, много раз виденная Первушей. И сейчас бы мимо прошел. Да вдруг женщины завизжали, грабли бросили да наутек. Мужики в недоумении. Да и чего им бояться? Их много, почти десяток, и у каждого в руке коса. Чем не меч? Лезвие острое, длинное, только к рукояти под углом стоит. Негоже мужчине трусость являть, сбились в кучку. Надо сказать, что молодые, смелые, риску не боявшиеся, шли новиками в боярские да княжеские дружины. На всем готовом – сыт, обут, одет, оружен, в воинской избе ночует, за княжеским столом сиживает. Селянину такая близость к князю или боярам не снилась. Но за все в жизни платить надо. В усобных стычках или при отражении набегов басурман с Дикого поля гибли новики, мало кто из младшей дружины в старшую переходил. А в селянах оставались работяги, большой храбростью и воинственностью не отличавшиеся. Вот и теперь – один не выдержал, побежал, косу бросив. Дурной пример заразителен. За беглецом и другие рванули. Первуше интересно стало. От какой такой напасти селяне побежали? День, самое рабочее время, когда каждый час дорог.

А по тропинке из леса девочка идет в истлевших одеждах. Лицо одутловатое, бледно-зеленое. Мавка! Обычно они поджидают одиноких путников, к скоплению людей не выходят. Особенно привлекают их мужчины, на них морок наводят, заводят в болото, обрекая на смерть. Действовать надо быстро, тем более способ избавиться есть.

Первуша к женщинам подбежал, сбившимся в кучу. В глазах ужас, ладони к щекам прижали.

– Дайте кто-нибудь расческу.

Женщины от страха оцепенели, на слова не реагируют. Первуша сам гребешок с головы у одной сорвал, что волосы на затылке держал. Проверил – есть ли в баклажке вода. Еще Чурила из колодца свежей налил. И смело навстречу мавке направился. Когда мимо мужиков с косами проходил, они кричать стали, предупреждать:

– Эй, путник, не ходи, смерть свою найдешь!

Не ответил Первуша. Разве лучше в кучу сбиться, как баранам, и ожидать развязки? Судя по росту, мавка из малолетней девочки лет двенадцати. Жалобным голосом при приближении Первуши просить стала:

– Дяденька, дай гребешок волосы расчесать.

– Держи.

Первуша гребешок протянул. Мавка приняла подношение, волосы расчесывать принялась. Волосы длинные, спутавшиеся. Первуша деревянную пробку из баклажки вытащил, на ладонь, сложенную лодочкой, вылил. А потом плеснул на мавку, приговаривая:

– Крещу во имя Отца, Сына и Святого Духа.

Рукой из-за пазухи крестик вытащил, который при крещении получил. Момент важный, можно сказать – решающий. Мавка в ангела превратится, ежели с момента смерти не больше семи лет прошло.

Мавку после слов Первуши судорога взяла, гребешок обронила. Лицо исказилось, хрипит, глаза закатывает, а тело в конвульсиях бьется. Первуша, рядом стоявший, в первый раз такое видел. Самого страх обуял. Но смел не тот, кто страха не имеет, а тот, кто сильнее его, подавить, преодолеть может.

Лицо мавки постепенно преобразилось. Исчезли одутловатость и зеленца кожи, кожа бледная, но уже не пугающего вида. Конвульсии прекратились, глаза из белесых обычными сделались, осмысленными. Потом вся она начала как-то блекнуть, начали исчезать цвета и краски, сделалась полупрозрачной, а потом и вовсе испарилась облачком невесомым.

Первуша дух перевел. Непросто стоять рядом с нежитью. А место страха в душе радость заняла. Не пришлось руки марать или отбиваться. Получается, спас чью-то душу, из мавки в ангела обратилась.

Мужики и бабы стояли, разинув рты. Такое чудо на их глазах произошло, да как-то обыденно. Когда Первуша к дороге возвращался, сторонились его. С мавкой справился, похоже – сам колдун. А непонятного всегда опасались.

Уже по дороге хватился – баклажка с водой осталась там, где отшвырнул ее, на месте встречи с мавкой. Но возвращаться под пристальными взглядами селян не хотелось. Невелика потеря. Так и пошел, опираясь на посох, в руке – узелок. Селяне так и стояли недвижимо, провожая его взглядами. То-то вечером в селе будет разговоров.

Хотелось есть, да и вздремнуть в безопасном месте. Ночью-то делом занимался, и поесть утром не удалось. Если без еды еще можно потерпеть, то почти бессонная ночь сказывалась – голова тяжелая, во рту сушит.

Справа лес густой пошел, грунтовая дорога вдоль опушки вьется. Слева – поля, разделенные на части, у каждой свой хозяин, вспаханы и засеяны, борозды видно. Из леса на дорогу девочка вышла. Первуша остановился. Две мавки за день – это уже перебор. Тем более баклажка с водой так на лугу и осталась. А девочка явно его поджидает. Неудобно от девчонки малой бежать, двинулся по дороге. Поближе подошел – не мавка это, обыкновенная селянка. Личико бледное, худовата, а одежонка – тряпье ветхое. Рубашонка застирана, а понева хоть и чистая, да прорехи на ней.

– Дяденька, – жалобным голосом попросила девочка. – Кусочка хлеба не найдется для сиротки?

Сердце у Первуши захолонуло. Сам сирота, Коляда спас. Знает, какая это горькая доля.

– Прости, сам бы поел, да нет ничего.

Девочка вздохнула, на пенек у дороги уселась.

– Обоз ждать буду.

– А подают ли?

– Когда как. Когда дадут хлебца, а иной раз попрошайкой обзовут да кнутом ударить норовят.

– А живешь где? Ужель в лесу?

– Избушка наша там. Батенька, пока жив был, бортничал. Мед продавал, тем и жили. Помер зимой от лихоманки.

– Да как же ты живешь одна? Родни нет?

– Может, и есть где, да не знаю.

– На подаяния долго не протянешь. Почитай – конец весны, тепло. А зимой как же?

– Я мед водой развожу, сыто делаю. Когда хлеб подают, да с сытом – вкусно получается.

Первуша вздохнул. Ребенок еще, а судьба горькая. Если повезет вырасти, не всякий замуж возьмет. Кому она нужна без приданого?

Удивительно, что в одиночку полгода продержалась. Могли проезжие лихие люди рабыней взять да басурманам продать. Те же новгородские купцы. Уж больно нахраписты, а коли видоков-свидетелей нет, так не хуже разбойников ограбить могут до нитки. А ведь говаривал Коляда – самая правильная власть в Великом Новгороде. Все народ на вече решает. Невиданное дело – женщины те же права имеют, как и мужчины. Могут свою лавку открыть или дело.

А на остальной Руси бабе любого возраста в одиночку не выжить. По Ярославовой «Правде» торговать не может товаром, сделки совершать, видоком или поручителем быть.

– Тебя как звать-то?

– Купавой родители нарекли.

– Крещена ли?

Вместо ответа Купава крестик из-под рубашки вытянула.

– Вот что, хлеба у нас с тобой нет и не предвидится. Веди к избе, может, придумаем что-нибудь.