Читать книгу "Жестокая жара - Ричард Касл"

— Он не давал мне проходу. Настаивал на том, чтобы я копалась в старых семейных секретах, потому что якобы это может помочь мне в расследовании убийства моей… — Никки не нужно было заканчивать предложение: они оба прекрасно понимали значение этих слов. Она перепугалась: представила себя навеки заточенной в кабинете психоаналитика без права досрочного выхода за хорошее поведение и тут же попыталась исправить положение. — Но вы знаете, мужчины и женщины часто ссорятся. Если не из-за одного, так из-за другого, правда?

— Да, это было одно. А не другое.

Психоаналитик ждал. И ждал. Тишина давила.

— Что вы имеете в виду? — пробормотала Никки.

— Я не могу ответить на ваш вопрос. Все, что я могу сделать, это спросить: на кого вы злились на самом деле? И кому было бы больнее всего, если бы вы переспали с Доном? — Он улыбнулся и взглянул на часы у нее за спиной. — Наше время подошло к концу.

— Уже? — Пока психолог собирал бумаги и складывал их в папку, Никки спросила: — Итак?

— Столько лет, столько приемов, и в итоге копы всегда спрашивают одно и то же: «Итак?» — Он снова улыбнулся. — Никки, вам приходится справляться с огромной болью потери; большинству людей не доводилось испытывать таких травм за всю свою жизнь.

В горле у нее пересохло.

— Но, несмотря на это, я вижу, что вы обладаете на удивление гибкой психикой, и, на мой взгляд, вы сильная, развитая, уравновешенная личность. Одна из тех, кто, по словам Хемингуэя, сохраняет «достоинство под давлением обстоятельств».[64]Вы гораздо здоровее психически, чем большинство моих пациентов.

— Спасибо.

— Поэтому я думаю, что вас обрадуют мои рекомендации: возвращение к работе после недельного отдыха.

— Но как же мое расследование?..

— Никки, подумайте, через что вам пришлось пройти. Вам нужно время, чтобы снова обрести душевное равновесие. Достоинство под давлением обстоятельств дается нелегко. — Доктор взял ручку и написал что-то на ее документах. — Итак, я рекомендую семь дней оплаченного отпуска. — Он щелкнул ручкой. — Кроме того, я считаю, что было бы хорошо попытаться восстановить разорванные отношения, связанные с этой психической травмой.

— Вы имеете в виду Рука?

— Это было бы очень неплохо. — Он закрыл папку. — Встретимся через неделю для повторной беседы.

— Вы хотите сказать, что продлите больничный, если я не…

— Встретимся через неделю. Тогда и посмотрим, что делать.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

На экране высветилась надпись: «Двадцатый участок». Хит отошла от кассы, пропуская следующего покупателя, и нажала на кнопку «Ответить».

— Хит.

— Тараканы, — одновременно откликнулись Таррелл и Каньеро.

— Ух ты, стереозвук.

— Гм, на самом деле до таких технологий еще далеко, — возразил Таррелл. — К несчастью, у тебя монофонический динамик.

— Ты вечно все испортишь, — буркнул Каньеро. — Детектив Шон Таррелл, где нет места веселью.[65]

— Вы звоните для того, чтобы проверить на мне утреннюю подборку шуточек? Тогда у меня для вас новость. Говард Стерн[66]пока еще жив.

Каньеро перешел к делу:

— Звоним, чтобы сообщить тебе последние новости насчет того такси, которое ты расстреляла; мы решили, что делиться с тобой сведениями не запрещено. Может, мы не вовремя?

— Конечно, вовремя. Я как раз покупаю себе новый коврик. В прихожую.

— Послушай, тебе не нужна помощь в уборке? — поинтересовался Каньеро. — Просто у Таррелла в последнее время нет никакой личной жизни… — оба рассмеялись, и он продолжил: — А если серьезно, мы можем заглянуть к тебе после работы.

— Спасибо, очень мило. Но я сегодня весь день провела с тряпкой и щеткой в руках. Все нормально. Что у вас за новости?

Криминалисты только что прислали предварительный отчет, и Тараканы сообщили, что в машине найдено множество отпечатков, которые исследуются на предмет совпадений. Для ускорения процесса Феллер съездил домой к таксисту и снял отпечатки у него, чтобы их исключить. Насчет остальных «пальцев» Тараканы не питали особых надежд.

— Думаю, основная масса принадлежит охотникам за запчастями, — сказал Каньеро. — Боже мой, эта машина выглядит так, как будто ее обглодал косяк пираний.

— Забрали даже видеорегистратор с приборной панели и жесткий диск, так что изображения убийцы не будет.

— Много крови на сиденьях? — с надеждой спросила Хит.

— На каких сиденьях? — усмехнулся в ответ Таррелл.

— Он еще на свободе, детектив Хит. Будь осторожна.

Она сунула телефон в карман; оказалось, что продавец уже выбил чек на ее покупку — турецкий коврик размером метр на два, рисунком и цветом напоминавший тот, который пришлось выбросить. Никки заплатила, и продавец спросил:

— Доставка вам не нужна? Сейчас мы уже закрываемся, но можем привезти его вам завтра, прямо с утра.

Хит улыбнулась и закинула сверток на плечо.

— Здесь всего три квартала.

Было восемь вечера, и последние лучи заходящего солнца освещали небо в западном конце 23-й улицы. Зажглись огни в витрине благотворительного магазина,[67]и Никки остановилась, чтобы рассмотреть понравившуюся лампу. Она решила прийти утром, когда магазин откроется, и взглянуть на вещь еще раз. В блестящем медном основании лампы отразилось какое-то движение. Никки резко обернулась.

Никого. Она снова повернулась к витрине и едва не задела ковром проходившего мимо разносчика листовок с пачкой бумажек, рекламирующих мужские костюмы. Никки вздохнула с облегчением — ей все-таки удалось избежать сцены, уместной только в фильме «Три балбеса»,[68]— и завернула за угол, на Лексингтон-авеню. Возможно, на нее повлияло предостережение Каньеро насчет того, что убийца еще на свободе, а может быть, взяла верх инстинктивная осторожность. Магазины с освещенными витринами закончились, начались жилые дома, и Хит решила поймать такси. Идя по краю тротуара, Никки подняла руку, но мимо проехали только два такси, и оба были заняты, так что, миновав Восточную 22-ю, она опустила руку — идти оставалось всего два квартала.