Читать книгу "Преемники. От Ивана III до Дмитрия Медведева - Петр Романов"

Даже там, где император не понимал сути вопроса, он полностью доверял знаниям и интуиции своего министра финансов, твердо защищая его от нападок. Позже, уже при Николае II, Сергей Витте осуществил очень важную реформу — ввел в России денежное обращение, основанное на золоте, что значительно укрепило русские финансы. (До этого со времен Крымской войны денежная система России основывалась на кредитных билетах.) Формально денежную реформу реализовали при Николае, но в своей основе разработана и одобрена она была еще при Александре III. Заслуга последнего российского императора лишь в том, что он позволил Витте отцовский план реализовать.

Учитывая далеко не простую ситуацию в России и мире, надо признать, что Александр Александрович свалившуюся на него немалую государственную ношу все же выдержал. Пусть и недалекий, но практичный ум императора, о котором писал Витте, помог ему избежать главной неприятности. Что бы там ни говорили, но со своей норовистой лошади царь все-таки не упал.

Упал его преемник.

Амбарная книга империи: последняя запись

В отличие от большинства своих предшественников на русском престоле, мнения о которых часто бывали полярными, Николай II заслужил у большинства современников и историков однозначную оценку — "неуд". Что и не удивительно, поскольку именно на нем закончилась династия, а сама Российская империя с отречением Николая рухнула. Ясно, что вина за это лежит не только на нем, но и на многих его предках, однако психологически последний всегда воспринимается виновным больше остальных. Досталось императору даже от монархистов: с их точки зрения, "часовой" самовольно покинул пост "помазанника".

Если разобраться, то наиболее снисходительно к неудачнику отнеслись РПЦ, причислившая государя и его семью к лику мучеников, и… марксисты, поскольку, по их мнению, как бы и что ни делал последний из императоров, царизм был все равно обречен в силу законов исторического развития.

В этом смысле "интуитивным марксистом" являлся и сам Николай II: он также полагал, что буквально все его усилия, в какую бы сторону они ни направлялись, обречены на неудачу. Разница лишь в том, что Николай ссылался при этом на мистику, рок и Библию, а Ленин — на классовую борьбу, диалектику и "Капитал".

С выводами марксистов соглашались, однако, далеко не все; большинство современников полагало, что Николай II просто бездарно завалил порученное ему историей дело. При этом, объясняя причины неудач монарха, чаще всего говорили об ограниченных умственных способностях последнего императора, его слабой воле и недостаточном образовании.

Чтобы доказать последнее, многие даже язвительно замечали, что Николай по своим знаниям, воспитанию и уму не тянул выше гвардейского полковника. Те же, кто особенно его не любил, и вовсе сравнивали царя с поручиком. Характеристика, правда, не очень вразумительная. Русская история знает немало блестяще образованных поручиков (их много, например, среди декабристов) и уж тем более помнит несметную тучу безграмотных и бесталанных полковников.

Чуть больше об уровне знаний Николая говорят не эмоции, а факты. Известно, например, что главный его воспитатель, англичанин Альберт Хис, университетского образования не имел. А потому и дал наследнику лишь то, что мог дать: прекрасный английский язык.

Кроме того, царь выучил французский, датский и немецкий языки, хотя последний — посредственно. Тот же Хис привил Николаю и страсть к спортивным упражнениям: царь обожал греблю, ходьбу, велосипед, турник, любил колоть дрова и стрелять по воронам.

Вторым источником, откуда будущий император черпал свои знания, была богемная гвардейская среда. Дневник наследника честно фиксирует его поездки с приятелями офицерами-аристократами к цыганам, количество выпитых ими бутылок шампанского и тяжелое похмелье по утрам.

Наконец, Николай слушал лекции Победоносцева. Хотя и неизвестно, что из них наследник усвоил.

Тем не менее, образовательный багаж у последнего российского императора формально имелся — все-таки два диплома о высшем образовании. Беда только в том, что наличие у человека диплома говорит о его истинных знаниях и способностях мало. Жена Николая II императрица Александра Федоровна также окончила Оксфордский университет и имела ученую степень доктора философии, что не мешало ей истово верить во всевозможные бредни безграмотных иностранных и русских провидцев и знахарей — сочетались же каким-то образом в голове императрицы Оксфорд и Распутин.

На практике в государственном управлении оба высших образования (военное и юридическое), похоже, мало помогали царю. Ни полководческих талантов, ни тяги к законотворчеству за ним не замечено.

Министр иностранных дел России в 1906–1910 годах Александр Извольский в своих воспоминаниях пишет:

Он никогда не был наследником в глазах семьи и родных до самой смерти отца, а просто Никки (или Ники), миловидным молодым человеком, любящим спорт и литературу, но абсолютно не осведомленным в политической жизни своей страны.

Извольский прав: чтобы управлять такой страной, как Россия, умения делать "солнышко" на турнике, конечно, недостаточно.

Если с образованием Николая II есть хотя бы некоторая ясность, то вот характер последнего русского императора вызывал и продолжает вызывать немало безответных вопросов. Если не считать эмоций, проявляемых в кругу семьи (царь очень любил жену и детей), то во всем остальном психологически и эмоционально монарх чуть ли не герметично отгородился от окружающего мира. Качество крайне опасное для государственного человека, поскольку в этом случае и без того слабая связь между верхами и низами общества рвется окончательно и они начинают двигаться в разных направлениях.

Впервые в русской истории после Павла I в воспоминаниях современников о государе появляются слова о "болезненной воле" монарха, его "ненормальной психике" и "расстройстве души". Немало об этом рассуждал Витте, министр внутренних дел Иван Дурново, да и не только они.

Многие из приближенных к царю людей с недоумением отмечали, что не могут понять того хладнокровия, с которым Николай воспринимает дурные вести: то ли это признак огромного самообладания, то ли патологического равнодушия. Ему говорили о тяжких потерях на фронте, о забастовках, политическом кризисе, он в ответ кивал, но тут же переводил разговор на другую тему, рассуждая о делах второстепенных или, того хуже, об охоте, погоде и придворных сплетнях.

Царь вовсе не был бездельником и в меру сил и способностей нес свой крест правителя России: читал бумаги, выслушивал доклады, принимал посетителей, но при всем том с огромным трудом переносил возле себя людей толковых. Причем раздражали они его не столько умом — здесь особой зависти, кажется, не было, — сколько тем, что подобные советчики, верно оценивая ситуацию в стране, обычно пытались бить тревогу, "загружая" Николая неразрешимыми, с его точки зрения, проблемами.

Рутинный бюрократический труд по управлению империей его тяготил, но не раздражал, а вот экстремальная ситуация, а их в тот период было множество, вызывала у царя нечто вроде интеллектуального и душевного ступора. Таким образом, умные и беспокойные люди рядом с государем долго не задерживались.