Читать книгу "Преемники. От Ивана III до Дмитрия Медведева - Петр Романов"

Снова сошлюсь на Витте:

У императора был удивительно простой ум; он не признавал никаких осложнений… некоторых и не понимал… все, что не являлось ясным, определенным, твердым, с его точки зрения бесспорным, — он не признавал.

Дипломатия того времени не была ни "ясной", ни "твердой", поэтому Александр III ее и "не признавал". Он, например, категорически отказывался делать какие-либо официальные заявления о миролюбии России:

Я не намерен… из года в год повторять банальные фразы о мире и дружбе ко всем странам, которые Европа выслушивает и проглатывает ежегодно, зная хорошо, что все это одни только пустые фразы, ровно ничего не доказывающие.

Протокол, без которого не мыслит своего существования дипломатия, и Александр III, как видим, сочетались плохо.

Недаром в историю Александр III вошел фразой: "Когда русский император ловит рыбу, Европа может подождать". (Это было сказано в ответ на напоминание, что его ждет один из послов.) В этих вызывающих словах на самом деле не так уж и много позерства: хороший клев в собственном пруду Александру III и вправду казался важнее многих пустых, по его убеждению, общеевропейских дел. Когда Европа это поняла, то зажила удивительно спокойно: меньше всего о "русской угрозе" говорили в годы правления предпоследнего русского императора.

Единственный в этот период серьезный конфликт, который потенциально мог грозить России войной с Англией, царь просто проигнорировал. Это произошло в 1885 году после столкновения с афганцами на реке Кушке, когда к Российской империи отошли пограничные с Афганистаном территории. Пока Англия бурлила, русский император, повернувшись к ней спиной, продолжал спокойно "удить рыбу". Царь отверг все министерские записки, требовавшие принятия срочных мер по подготовке к войне. Лондону пришлось смириться: смешно слишком долго стоять в углу ринга, размахивая кулаками, когда противник тебя просто не замечает. Россия доказала, что, даже когда она ничего не делает, уже делает много, прямо влияя на мировую политику.

Впрочем, при всем нежелании Александра III активно вмешиваться в общеевропейские дела (в данном случае он являлся полной противоположностью Александру I), тем не менее и его эпоха отмечена одним очень важным для мировой истории решением — отказом России от традиционной ориентации на Берлин и ее стратегическим разворотом в сторону Парижа. Именно этот шаг предопределил расстановку сил в Первой мировой войне, сделав Россию членом "сердечного согласия", или Антанты (l’Entente Cordiale), наряду с Францией и Великобританией.

Причин тому немало. Если говорить коротко, то русских не могло не раздражать нескрываемое желание окрепшей Германии диктовать свою политическую волю остальной Европе, в том числе и России. В былые времена, обосновывая свое стремление к территориальным приобретениям, Бисмарк заметил, что Пруссия носит слишком тяжелое вооружение для ее маленького тела. Выход из положения, с точки зрения Бисмарка, заключался не в том, чтобы частично разоружиться, а в том, чтобы, используя вооружение, "нагулять свой вес" за счет соседей. Эту фазу пруссаки уже давно прошли. Теперь на европейской карте появилась сильная Германия, у которой "почему-то" возникла та же самая проблема, что когда-то и у маленькой Пруссии: накопленное вооружение требовало применения, а экономические интересы — расширения границ.

Кстати, единственная война, что вел Александр III в годы своего правления, это таможенная война с Германией, но здесь речь шла о любимом деле государя — защите русского кошелька. Он лишь, реализуя свой любимый тезис "Россия для русских", пытался защитить национальный рынок от иностранцев, противопоставив принципу свободной торговли жесткий протекционизм.

Экономическая политика отца-либерала, в частности доминировавший в его царствование принцип свободной торговли (фритредерство), привела к противоречивым результатам. С одной стороны, приток иностранного капитала и технологий позволил России выйти из николаевского застоя, а фритредерство дало шанс встать на ноги многим мелким предпринимателям, но с другой — политика открытых дверей в экономике вызвала недовольство в среде крупных русских капиталистов. Наш промышленник страстно хотел избавиться от иностранной конкуренции и получить монопольное право распоряжаться на внутреннем рынке.

Одновременно немало упреков высказывалось тогда и в адрес политики Министерства финансов: оно пыталось искусственно укрепить на зарубежных рынках позиции рубля, чем наносило ущерб русской торговле. Только в 1876 году, чтобы поддержать курс, русское правительство продало за границей 60 миллионов рублей золотом.

Любопытно, что в критике финансовых ошибок правительства Александра II полностью совпали русские капиталисты и автор "Капитала" Карл Маркс:

Эта нелепая операция — искусственная поддержка курса за счет правительства — принадлежит XVIII веку. В настоящее время к ней прибегают только алхимики русских финансов.

Таким образом, Александру III действительно было чем заняться в области финансов, промышленности и внешней торговли, чтобы скорректировать экономическую политику отца.

В августе 1892 года группа крупнейших российских промышленников, узнав о подготовке торгового договора с Германией, потребовала в письме на имя государя учесть их интересы, аргументируя свою позицию тем, что иначе страна окончательно превратится в сырьевой придаток Европы. Призыв наверху услышали, потому что его идеи полностью совпадали с мыслями, что проповедовал тогдашний министр финансов Сергей Витте, да и сам император.

Свою критическую позицию в отношении фритредерства Витте изложил в воспоминаниях:

В то время, в 70–60 годах, все были ужасные фритредеры; все стояли за свободу торговли и считали, что этот закон о свободе торговли так же непреложен, как закон мироздания… систему же таможенного протекционизма считали гибелью для государства, и сторонники фритредерства утверждали, что только лица, не понимающие законов развития государственной жизни, могут проповедовать такие теории, как теория таможенного протекционизма.

В 1880-е и 1890-е годы взгляды на фритредерство в России заметно изменились, причем сам Витте сыграл здесь немалую роль, став своего рода глашатаем протекционизма. Именно он с одобрения императора вел жесткую таможенную войну с Германией и выиграл ее. Старик Бисмарк, комментируя действия Витте, как опытный политический бретер, отметил:

В последнее десятилетие я в первый раз встретил человека, который имеет силу характера, волю и знание, чего он хочет.

Действительно, Сергей Витте — русский с примесью голландской крови — был в годы правления Александра III и Николая II (наряду, естественно, с Петром Столыпиным) одним из самых сильных государственных деятелей России. Недаром многие в те времена как дома, так и за рубежом считали, что именно Витте может стать первым российским президентом в случае падения самодержавия. Эти разговоры, кстати, сыграли немалую роль в его отставке — держать рядом с собой потенциального президента России Николай II не захотел.

Александр III и Витте в должности министра финансов представляли собой едва ли не идеальную пару. Царь и министр умели считать деньги, не давая им утекать сквозь пальцы. Первое, что сделал Александр III, вступив на престол, это резко сократил расходы на двор. Не вдаваясь в дискуссию о плюсах и минусах протекционизма, ради справедливости просто констатируем, что к концу этого царствования государственные расходы возросли по сравнению с уровнем 1880 года на 36 %, а доходы — на 60 %. Денег в русской казне прибавилось.