Читать книгу "Интимная жизнь моей тетушки - Мейвис Чик"

– Я не смог найти подставки для яиц.

Неудивительно, поскольку, тщательно вымытые, они вновь отправились к трусикам.

– Мне только гренок. Сейчас поджарю. – Я начала выбираться из кровати.

– Подожди. – Он удержал меня, положив руку на мое плечо. – Как прошла неделя? Скучала обо мне?

И тут, словно явившаяся на подмогу кавалерия, с подъездной дорожки донесся настойчивый звук детской трубы.

– Если я не ошибаюсь, моя младшая внучка сообщает о своем прибытии, – пояснила я, спасенная в самый последний момент.

Френсис посмотрел на меня.

– Джон и Петра, – добавила я.

Он поднялся, прошел к окну.

– Точно. – И помахал им рукой, как марионетка.

– Я не могла сказать «нет», – солгала я.

Он взглянул на меня, во взгляде читались удивление, злость, а мне оставалось лишь виновато смотреть на него.

– Очень даже могла. Но цели я достигла.

Когда мы увидели дочь фермера Хоупа, она была с мужем, Джеффом, это не имело ровно никакого значения, потому что нас окружала семья.

– Можем мы не говорить с ними? – спросила я Френсиса, когда в субботу вечером мы сидели в саду местного паба. – Иначе мне всю неделю придется бегать от них.

Не посмотрев на них, даже кивком не ответив на их приветствие, я подхватила Рози на руки, понесла к низкой стенке, огораживающей сад, рассказывая о колокольчиках, одуванчиках и прочих полевых цветах. За спиной я услышала вежливый обмен приветствиями, предложение заглянуть к ним в гости. Френсис, который в другой ситуации согласился бы, сказал, что нам надо проводить детей.

– Мы успеем, – услышала я голос Петры.

– Дилис! – позвал меня Френсис, что означало: «На помощь!»

– У нас много фотографий свиней, – добавила дочь фермера Хоупа.

Мои внучки разом оживились.

– Большое спасибо, – сказала я, возвращаясь к скамье и семье, – но мне хочется показать им Голден-Кэп.

– Может, завтра?

Но Френсис уже спрашивал у девочек, кто сумеет первой добежать до ворот паба. Потом повернулся, очень жестко попрощался и взял меня под руку.

– Как продвигается книга? – спросила дочь фермера Хоупа.

– Отлично, – ответила я.

– Я рассказала о ней отцу. У него масса фотографий, очень необычных… Вас это может заинтересовать.

– Благодарю, – кивнула я. – Буду иметь в виду.

Френсис что-то пробормотал себе под нос. Вроде бы «Старый вонючий козел». Из-за другого столика фермер Хоуп, улыбаясь, приветственно махал нам рукой, не подозревая, что его записали в извращенцы.

– Фотографии, однако. – Френсис наконец-то нашел повод выплеснуть накопившуюся злость.

– Пошли, – пробормотала я.

– Что за книга, мама? – спросил Джон.

– Так, ерунда, – отмахнулась я.

Петра, представительница другого поколения, твердо уверенного в том, что место женщины не на кухне, тут же встряла:

– Ну что вы стесняетесь. Рассказывайте.

– Я думаю о том, чтобы написать книгу об обнаженной натуре. Вот и все.

Петра и Френсис многозначительно переглянулись. Взгляды эти трактовались однозначно: «Чем бы дитя ни тешилось…»

Френсис весь уик-энд пребывал в прескверном настроении. Не проявил должного отцовского внимания, когда Джон обратился к нему за советом по стратегии какой-то кампании, планируемой Органическим обществом. Не показал себя любящим дедушкой. Более того, когда все вываливались из автомобиля с криками «Сюрприз, сюрприз», едва успел сменить злобную гримасу на натянутую улыбку. Отказался от соевого шоколада Петры, от ее фасолевой запеканки и демонстративно налил себе большую порцию виски, когда остальные пили привезенный Петрой и Джоном персиковый сидр.

– Я думал, что мы собираемся наслаждаться отдыхом вдвоем, – прошипел он, когда мы легли в постель.

– Не будь эгоистом, – отрезала я, лицемерка до мозга костей. – И помни, какие тонкие здесь стены.

Мой план сработал. С детьми в соседней спальне и Петрой и Джоном в гостиной ни о какой физической близости не могло быть и речи. Поскольку мы слышали каждый вздох маленьких девочек, скрип пружин, который сопровождал бы нашу гимнастику на кровати, перебудил бы весь дом. И уж конечно, мы не могли вместе принимать ванну. Мы вернулись к прежней семейной жизни, ограниченной лишь короткими поцелуями перед сном. То есть ночью мы спали. Чего мне и хотелось. А потом случилась беда.

Мне показалось, что Френсис излишне настойчиво выяснял в субботу, будут ли Петра и Джон дома в воскресенье вечером, а получив утвердительный ответ, улыбнулся. И пока Петра и я в воскресенье одевали детей на прогулку, а Джон хозяйничал на кухне, Френсис звонил по телефону. А когда положил трубку, на его лице заиграла довольная улыбка.

– Джулия может задержаться еще на день, – сообщил он мне. – Так что я поеду домой в понедельник вечером. Я взял с собой работу, которую могу сделать и здесь.

Первой у меня мелькнула мысль о том, что изобретателя брифкейса надо бы расстрелять. Второй – непечатная.

Я постаралась изобразить радость, но наверняка получилось не очень. И тупая боль в моей выпавшей матке становилась все сильнее. Когда мне наконец удалось уединиться в глубине сада и позвонить Мэттью, я нарвалась на его автоответчик. Автоответчик? В воскресное утро? Так где же он? Может, не ночевал дома? И к моему страху, что в воскресенье вечером, влетев в дверь и сбрасывая на ходу одежду, он нарвется на Френсиса, добавилась ревность. Ужасное зеленоглазое чудище. Я тут же вспомнила наш разговор в третьесортном отеле. Может, моя особенность поизносилась? Он наверняка продолжал видеться с Жаклин. Воображение всегда рисует самое худшее. Я увидела себя беременной и брошенной и его, уходящего навстречу закату с кем-то еще. Оставила сообщение: «Где тебя носит, черт побери? Френсис остается на понедельник. Повторяю: Френсис остается на понедельник. Приезжай во вторник. Я постараюсь позвонить завтра, тогда и поговорим. Надеюсь, ты ведешь себя хорошо…»

До какой же степени мои слова не соответствовали моему настроению. Я могла убить Френсиса. Взять и убить. Очень уж он мешался под ногами.

О, я пребывала в отчаянии. Меня захлестнула тоска. Куда подевался мой любовник? Почему он не прикован к своему телефону? Почему у него в отличие от всех нет мобильника? Действительно, наверняка половину всех мобильников приобретают любовники. И мне никогда не приходило в голову, что у Мэттью может быть своя, не связанная со мной жизнь, что и без меня он может жить как нормальный человек. В конце концов, мне приходилось иметь другую жизнь, а ему-то нет. Я-то представляла себе, что он постоянно сидит в своей квартире, ждет моего звонка или приезда и ничто другое для него не существует. Пока я стояла в саду, в деревне зазвонили колокола, сзывая честных людей на утреннюю службу.