Читать книгу "Подари мне счастье - Джанмария Анелло"

Он бросил поводья конюху, затем промаршировал к экипажу и рывком распахнул дверцу.

Щеки Ли впали, глаза покраснели от боли и недосыпания – яркое доказательство того, что она все еще не оправилась от сотрясения. Она открыла было рот, но Ричард свирепым взглядом заставил ее замолчать, подхватил на руки и понес в дом.

– Если вам дорога ваша жизнь, сударыня, не говорите ни слова.

– Но…

– Ни слова!

Во взгляде ее широко раскрытых глаз промелькнул страх, отчего ему захотелось врезать кулаком в стену. Ли следовало бояться, но не его.

Безрассудное пренебрежение своей безопасностью могло стоить ей жизни, а ему рассудка.

Оказавшись в библиотеке, он опустил Ли на стул. Ее волосы были уложены таким образом, чтобы прикрыть красный шрам на виске – мрачное напоминание обо всем, что она пережила.

Ричард прислонился к эбеновому столу, скрестил руки на груди и пригвоздил Ли холодным, суровым взглядом.

– Не желаешь сказать мне, почему ты не в постели?

Она вгляделась в него из-под золотистых бровей. Заходящее солнце заиграло в янтарных крапинках глаз. Крошечные морщинки вокруг губ выдавали ее замешательство.

– А почему я должна быть в постели?

Он вскинул брови и сделал глубокий вдох в безуспешной попытке обуздать страх и злость, клокочущие в голосе.

– Я ошибаюсь, и это не ты получила травму головы меньше недели назад?

Ли вскинула руки.

– Но я чувствую себя прекрасно, и доктор сказал…

– Плевать мне на то, что сказал доктор, – процедил Ричард сквозь стиснутые зубы. – Я сказал, чтобы ты отдыхала.

Он пробежал ладонями по волосам и по лицу. Она выглядит такой красивой и невинной в этом прелестном муслиновом платье винно-красного цвета, от которого в волосах играют блики. Идеальный соблазн для каждого похотливого мерзавца и подлеца, которыми кишат грязные, перенаселенные, наводненные преступниками всех мастей улицы.

– Ты ездила в Сент-Джайлс? Мне наплевать, зачем ты туда ездила и что там делала. С этого момента я запрещаю тебе туда ездить.

– Что ты сказал? – Голос ее задрожал от боли предательства или, быть может, от гнева.

Ричард заходил взад-вперед перед окнами, с каждым шагом сознавая, что в нем сейчас говорит паника, но не смог сдержать слов:

– Я сказал, что запрещаю тебе туда ездить!

– Ты не имеешь права, – сказала Ли, вскакивая на ноги.

– Я имею полное право, – возразил он, – перед Богом и перед законом. – Ричард склонился к ней, пока они не оказались нос к носу. Соблазнительный запах розовой воды окутал его, затмевая рассудок и прогоняя все разумные мысли, которые еще оставались. Ричард тревожился за ее жизнь, а она смотрит на него так, будто он сам сатана, явившийся украсть ее бессмертную душу. – Если ты посмеешь ослушаться меня, я приму любые необходимые меры, даже если придется привязать тебя к кровати и насильно заставить лежать.

– Правда всегда выходит наружу? – проговорила она дрожащим от ледяного негодования голосом. Руки ее сжались и кулаки. Щеки вспыхнули таким же гневно-красным цветом, что и заходящее солнце. – У меня есть сестра, вы знаете об этом? Нет, я уверена, не знаете, потому что вы ничего обо мне не знаете.

Ее горький смех прокатился по комнате.

– Вы такой же, как мой отец. Для него я не более чем племенная кобыла, которую можно продать за самый высокий титул. Для вас я представляю не большую ценность, чем вот этот стул. Что ж, позвольте мне сказать вам кое-что… – Она ткнула указательным пальцем ему в грудь. – Вы можете запрещать мне все, что хотите, но я все равно буду делать так, как считаю нужным, и вы не сможете остановить меня. Что бы вы ни думали, ваша светлость, я не ваша собственность.

Не сказав больше ни слова, Ли развернулась и гордо удалилась.

Ли рылась в своей корреспонденции, небольшой горке приглашений и визитных карточек, которые прибыли за ту неделю, что она провела у Эбби Каннингем. Смешно, но любой из этих женщин было все равно, жива она или мертва, но они не осмеливались игнорировать ее совсем и навлекать на себя ярость могущественного герцога Сент-Остина. Этого заносчивого, эгоистичного, напыщенного осла!

Кем он себя возомнил, чтобы вот так командовать?

Его претенциозный приказ оскорблял Ли своей двойственностью. С одной стороны, Ричард утверждал, что заботится о ее безопасности, а с другой – заявлял, что владеет ее телом, как будто она какой-нибудь предмет мебели. Ну точно как отец!

Нет, он хуже отца, который, по крайней мере, честно признается в своих злокозненных намерениях. Ричард же прячется под маской внимательности и заботы. Во время болезни он не отходил от Ли ни на шаг, не позволяя никому заботиться о ней. Она осмелилась надеяться, что он полюбил ее, хотя бы немного.

Сегодня он разбил эти надежды своими жесткими приказами и бессердечными словами. Впрочем, ей все равно.

В данный момент главным для нее было найти компетентного врача. Со времени ее последнего посещения приюта состояние Томми очень сильно ухудшилось, от него остались кожа да кости, завернутые в теплое одеяло. Эта страшная перемена усилила боль, все еще пульсирующую в голове Ли.

Так и не найдя единственную карточку, которая была ей необходима, Ли отодвинула бумаги в сторону. Как она может послать лакея за доктором, который лечил ее, когда даже не помнит его имени, не говоря уже об адресе? Что с ней такое?

Почему она не может вспомнить ничего о своем падении – ни то, что предшествовало ему, ни то, что было после? Это невыносимо. Она схватила накидку и направилась к двери.

Как бы ни было неловко признаваться в том, что она ничего не помнит, но Эбби Каннингем сможет дать ей необходимые сведения.

Ричард бросил салфетку на стол и взял стакан с бренди под неумолчный поток болтовни Рейчел, как будто ее эскапады о магазинах на Бонд-стрит представляли хотя бы малейший интерес. Он насупился, взглянув на пустой стул Ли.

То, что она не появилась на вечерней трапезе, не удивило его, учитывая силу ее праведного гнева. Ричард хотел пойти к ней в комнаты, но не желал провоцировать еще одну сцену, которая едва ли будет способствовать покою, который ей так необходим. Отвращение к себе жгло Ричарда изнутри, более сильное, чем огненный бренди, от которого по жилам растекался жар.

Как мог он объяснить ту сжимающую горло панику, которая вынудила его вести себя сегодня так отвратительно? Или страх, который затмевал разум в течение тех дней, пока Ли балансировала между жизнью и смертью? Она его жена. Разумеется, он волнуется за нее. Разумеется, он хочет, чтобы она отдыхала и восстанавливала здоровье. Почему она не может этого понять? И какое отношение ко всему этому имеет то ее загадочное замечание о сестре?