Читать книгу "На той неделе: купить сапоги, спасти страну, выйти замуж - Анна Бялко"

— У меня нет талона, у меня ребенку три с половиной года, продайте нам, пожалуйста, пакет молока.

И эта тетка, прожженная продавщица, не посылала меня подальше, что было бы вполне естественно, а почти так же жалобно отвечала:

— Миленькая, ну не могу, они у меня считанные.

А иногда — примерно раз в две недели — она доставала откуда-то и продавала мне вожделенный пакет. И тогда счастья хватало дней на шесть — на столько же, сколько и молока. Я кипятила его, разливала в маленькие стаканчики и замораживала, чтобы Костьке дольше хватило.

Все говорили, что это безобразие с едой кончится, как только «отпустят цены». Мол, по рыночным ценам в магазинах сразу появится все. Было неясно, откуда оно вдруг появится, но отпуска цен ждали, как манны небесной.

После Нового года их наконец отпустили, но это мало что изменило. Хлеб появился хоть сколько-то свободно в конце января. Зарплаты хватало батонов на десять. Только потом, к марту, в магазинах действительно стали появляться какие-то другие продукты, но зарплаты к тому времени не хватало почти ни на что.

В феврале бывший муж Дима защитил кандидатскую диссертацию. По этому поводу состоялся большой банкет. В ресторане, с роскошным столом на пятьдесят человек. Заказал все это великолепие димкин отец, большой человек. Он редко проявляется в димкиной, а уж тем более в моей жизни, но когда проявляется, то очень красочно. Вот как сейчас.

Я сидела за этим роскошным столом рядом с виновником торжества. Прямо как не бывшая, а настоящая жена. Впрочем, мало кто знает, что мы развелись. Мы ведь даже живем в одной квартире. Все было очень торжественно. Про Димку столько всего хорошего наговорили. Мой бывший муж — блестящий молодой ученый. Впрочем, я всегда это подозревала, чего бы иначе я за него тогда замуж пошла.

После банкета, когда почти все гости разошлись, на столе еще осталась куча еды. Некоторые блюда вообще нетронутыми стояли. Я не могла на это спокойно смотреть, нашла в своей сумке полиэтиленовый пакетик и собрала в него все эти бутерброды с икрой, ветчину с бужениной, запеченное мясо и прочее великолепие. Нечего. За все заплачено. Наплевать, что это неприлично, у меня ребенок дома, пусть он тоже попробует вкусностей. Димка шипел на меня и пытался хватать за рукав, но я не далась. В процессе всего этого в какой-то момент я случайно подняла глаза и увидела стоящую сбоку официантку, которая весь вечер нас обслуживала. Она глядела на меня, не отрываясь. Честное слово, редко в одном человеческом взгляде концентрируется столько ненависти. Если бы это был лазер, я бы уже вся обуглилась. Но, поскольку это был только взгляд, я гордо пренебрегла.

А унесенную с поля боя еду мы все втроем ели дня два. Костька был в восторге, и Димка не брезговал. Будто и не хватал меня в ресторане за рукав.

В конце марта в магазине возле работы наконец появился сыр. Ледащий, белый, зеленоватый по краям, но все-таки сыр. Давно забытый образ. Стоил он каких-то заоблачных денег, но мы с Марьей Владимировной, потрясенные самим фактом его появления, все же купили граммов по сто пятьдесят каждая. Стоил этот кусочек сыра примерно четверть зарплаты.

Есть его я не могла. Не то чтобы получить он него удовольствие (я раньше очень любила сыр), просто откусить не могла. Не лезло в горло, и все. Он так и лежал в холодильнике, пока не зазеленел окончательно и я его не пустила в какую-то готовку, чтобы совсем не пропал. Что характерно, с Марьей было то же самое, она мне потом об этом рассказала.

Инфляция, рост доллара, текущий курс на бирже — все эти чуждые прежде «капиталистически-буржуазные» понятия стали настолько естественной частью ежедневного обихода, что можно было только диву даваться. Если бы было время. Его не хватало катастрофически.

Поскольку моя раньше очень и очень приличная зарплата превратилась в какую-то смешную сумму, а еду надо было добывать все равно, деньги приходилось изыскивать альтернативными методами. Их было несколько.

Сначала я продавала в коммерческие киоски (число которых увеличивалось с каждым днем) какие-то свои тряпки и косметику. И то, и другое было в свое время привезено из-за границы отцом или прислано американскими друзьями Таты. Косметику — большую ценность — я хранила, не распечатывая, в холодильнике. Вот и пригодилась.

Но это была капля в море. Ясно, что долго жить на это не будешь. С помощью Лильки (она еще раньше устроилась работать в коммерческую контору) я стала находить подработки по переводу каких-то текстов: контрактов, протоколов и прочее — для совместных с иностранцами фирм, которые множились повсюду, как грибы. Потом нашелся миллионер — тоже из Лилькиных новорусских знакомых, — которому нужна была живая переводчица. Не на все время, по вечерам. Я ходила с ним и его партнерами в рестораны, переводила через столик названия блюд и содержание песен (никаких деловых разговоров мне не пришлось переводить ни разу), усилием воли держа на лице улыбку и борясь с желанием запихать в рукав — для Костьки — бутерброд с икрой. Надо отдать миллионеру должное — он никогда не пытался использовать меня в каком-нибудь другом качестве, кроме как переводчицы. И платил всегда честно. Гонорара от такой «сессии» мне хватало на еду недели на две. Через полтора месяца миллионер предложил мне выйти за него замуж. Он был толстым, лысым и старым — хотя вряд ли сильно старше Севки по возрасту. Я подумала — и вежливо отказалась. Миллионер нашел другую переводчицу, а мне пришлось искать другого миллионера. С миллионерами, как оказалось, больших проблем не было — проблемы были в другом. Все они совсем не рвались платить деньги за переводы. Вернее, хотели платить не только за переводы, — а это, в свою очередь, не устраивало меня. Да и миллионеры были такие... Сомнительные... Больше похожие на бандитов. В общем, добывать деньги стало достаточно нервно. А не добывать — голодно.

III. Весна и лето.

Нет, конечно, неверно будет сказать, что вся эта зима состояла только из голода и поиска денег. Я была молодая (хотя тогда-то мне казалось, что — нет), несмотря ни на что, а может быть, именно от этого — красивая, у меня были отличные друзья и (а что в этом странного?) поклонники. И миллионер был совсем не единственным, кто звал меня той зимой замуж.

Конечно, все знали про Севку и про то, что я его жду. Но это, наверное, только придавало мне прелести в мужских глазах. Эдакая прекрасная принцесса сидит за окошком, ждет своего рыцаря. Или дракона — это уж как кому казалось. Откуда им всем было знать, что на самом деле я, хоть и дышу, и смеюсь, на самом не живу, а, как дерево под снегом, временно умерла — до весны, затаилась и замерла в ожидании. Это знала только я сама, и даже я сама иногда забывала об этом — ненадолго. Но даже если я помнила, это ничуть не мешало всем собираться вместе, петь песни под гитару, варить глинтвейн из кислого вина, ходить на выставки в ЦДХ, читать книжки и кататься на коньках в парке Горького. Как, например, было весело, когда мы узнавали, что Сашке с Лялей пришла посылка с Украины от бабушки, собирались у них и делили на всех орехи, сушеные вишни и вкусные круги домашней колбасы...