Читать книгу "Кислород - Эндрю Миллер"

— О, Ларри, — простонала она. — Ларри, мальчик мой.

Она припала к нему, вцепившись руками в его рубашку, а он обнимал ее, закрыв глаза, шепча ей на ухо, напевая вполголоса, как влюбленный, в то время как остальные, благоговея при виде такой отчаянной нужды одного человека в другом, смотрели на них, не смея вмешаться. Элла подошла к отцу и просунула палец в петельку для ремня у него на брюках. Ларри высвободил одну руку и прижал девочку к себе. Осборн прошептал что-то из Библии. Уна улыбнулась Алеку, губы у нее дрожали. Для Алека эта сцена была исполнена самой отчаянной неловкости — такого он еще не видел, — и он уставился под ноги, на гравий, боясь издать какой-нибудь ужасный звук, взвыть от горя.

— Может, войдем в дом? — спросил он.

Но никто не двинулся с места, казалось, они замерли навсегда, оцепенев от избытка чувств.

На следующий день Алиса Валентайн, подобно умирающей королеве в окружении придворных, лежала в своей старой кровати в «Бруклендзе» и объясняла близким, чего она от них требует и как теперь — в последние дни ее жизни — им себя вести. Несмотря на прилагаемые усилия и недостаток воздуха в легких, она говорила внятно и обстоятельно, хотя в число ее лекарств вошли новые, дающие более длинную и густую тень, и она блуждала от света к тьме с нерегулярностью, означавшей, что она больше не может быть уверена в здравости своего ума. Но при всем при этом ее удивило, что единственным человеком, кто ее понимал, оказался Алек.

Она не могла пошевелить правой рукой, а потом увидела, что эту руку держит Ларри, сидящий рядом с ней на краю кровати. У него на коленях примостилась ее внучка, серьезная, как китайчонок. Девочке следует играть в саду, вместо того чтобы сидеть в доме и смотреть на вещи, от которых ей будут сниться страшные сны. Она спросила, кто принес цветы. Алек кивнул на Денниса Осборна, и она рассмеялась, задохнулась, закашлялась и сказала священнику, что его преподобие располнел и теперь она уж точно не станет его подружкой, даже если он выкопает для нее весь свой сад. Вот Сэмюэль (неужели она это сказала?), Сэмюэль знал, как осчастливить женщину.

Наконец она повернулась к Брандо и велела ему проследить, чтобы все было именно так, как она просила, хотя он довольно грубо выговаривал Уне, стоящей по другую сторону кровати. Она подумала, что может сильно разозлиться, если он сделает это еще раз. Конечно, он ведь иностранец. Кондитер. Она сказала, что не слышала ничего смешнее Кеннета Хорна в «Вокруг Хорна»[44]. Я повторяюсь? Алек ответил, что нет. Спасибо, дорогой. Она сказала ему, что не сердится на то, что он не пришел к ней в больницу. В этих заведениях просто умираешь от избытка созерцаемого горя. А когда ты слабеешь окончательно и не можешь больше за себя постоять, с тобой обращаются, как с вещью. Она сказала, что любит их всех, а теперь не будут ли они так любезны убраться и прийти попозже. Спокойной ночи, сказала она, хотя еще даже не наступил полдень и сквозь подрагивающие от ветра шторы проникал танцующий по стенам свет.

Ларри проводил доктора Брандо до машины, серебристо-голубого «ауди»-универсала, стоящего в тени под деревьями. Поблагодарил его за визит. Потом спросил:

— Что вы об этом думаете?

— Ну, — ответил Брандо, бросая взгляд на часы, — очевидно, она потеряла ориентацию, но это скоро пройдет. Я также уверен, что она скоро перейдет с французского на английский, хотя на крайний случай у вас всегда есть помощник. Как ваш французский?

— Никак, — ответил Ларри.

— Я уверен, что Алек переведет все, что необходимо.

— А что будет дальше? — спросил Ларри.

Брандо вставил ключ в дверцу машины. Когда он повернул его, все замки щелкнули в унисон.

— Прогнозы делать трудно, Ларри. Особенно на этой стадии. Приступы оказались сильнее, чем я думал. Несомненно, многое зависит от особенностей самого человека, но совершенно ясно, что со временем она будет все больше нуждаться в постоянном уходе. Я слышал, ваша жена собиралась приехать?

— На следующей неделе.

— Значит, в доме будет еще одна женщина. Очень хорошо. Звоните мне, если у вас будут вопросы. И поговорите с Уной. Она знает свое дело. Она всегда даст вам хороший совет.

— Хорошо, — сказал Ларри.

У него были вопросы. О том, как быть с болью. О том, что именно бывает в самом конце. Но доктор спешил, и вопросы пришлось отложить. Он смотрел, как машина едет по аллее, с урчанием двигателя и хрустом гравия под колесами, потом закрыл глаза и подставил лицо солнцу. Он еще не совсем отошел от смены часовых поясов. Накануне вечером, поговорив с Кирсти («Конечно, конечно. Все замечательно»), он провалился в глубокий сон, но спустя два часа проснулся и провел остаток ночи, прислушиваясь к биению собственного сердца и сопящему дыханию дочери, доносящемуся с соседней кровати. Он знал, что никому ничем не сможет помочь, пока не расслабится, но занакс оказался бессилен подавить захлестнувший его вихрь эмоций. Он решил принять ванну. Надо полежать в ней подольше, может, тогда напряжение спадет и, может быть, ему удастся часок вздремнуть, чтобы хоть как-то сбросить с плеч груз сонливости. Он вернулся в дом, достал несессер и отправился в ванную, которая располагалась в самом конце коридора на втором этаже. На лестнице — ему удалось удержать взгляд, зацепившийся было за разворот журнала «ПЛИЗ!», — он встретил Эллу со священником, которые шли вниз. По всей видимости, Осборн в то утро брился без помощи зеркала. На шее у него красовался порез, а у левого уха засох кусочек мыльного крема. Когда Ларри спросил Эллу, чем та собирается заняться, она сложила губы бантиком и пожала плечами. Священник сказал, что они пойдут в сад и поищут раннюю вишню.

— Ты взяла ингалятор, Эл? — спросил Ларри.

Она показала его.

— Хорошо. — Он погладил волосы девочки. — Будь умницей.

Алек вышел из комнаты и плотно прикрыл за собой дверь.

— Уна еще с ней? — прошептал Ларри.

Алек кивнул.

Они отошли от двери к окну, выходящему в сад.

— О чем она говорила? — спросил Ларри.

— Уна?

— Мама. Сплошной французский.

— Много всего.

— Например?

— Например, кто принес цветы. Каково было в больнице. Она сказала, что хочет съездить в старый дом. В дом бабушки Уилкокс.

— Ого. Я даже не помню, как туда ехать. Ты помнишь?

— Смутно.

— Ты считаешь, что она сейчас в состоянии куда-нибудь ехать?

— Не знаю.

— Нам пришлось в прямом смысле нести ее вверх по лестнице.

— Это то, чего она хочет.

— А она знает, чего хочет?

— Тебе кажется, что ты знаешь лучше?

— Конечно нет. Господи. Совсем не нужно так на меня кидаться.