Читать книгу "Агни Парфене - Светлана Полякова"

Дж. Китс

Теперь представьте на земле тень, живущую своей жизнью. Тень от невидимой фигуры. Если вы попытаетесь убежать, тень будет преследовать вас. Захотите приблизиться к ней — она отступит. Останетесь стоять на месте — тень будет медленно приближаться, а когда сольется с вашей — исчезнет…

Когда Лика вернулась в музей, Димы еще не было. Время текло быстро, уже приблизился вечер — а Димы не было, и сверток так и лежал на столе. Оставить его тут Лика не могла, поэтому она набрала Димин номер телефона — почти не надеясь, что он ответит.

Сначала и в самом деле никто не отвечал — куда он мог деться, думала она, все больше и больше ощущая тревогу. Но — в тот момент, когда она уже приготовилась нажать «отбой», трубку взяли.

Голос у Димы был странный, глухой, напряженный.

— Дим, привет, — сказала Лика. — Марина передала тебе какой-то сверток.

— Сверток? — переспросил Дима.

— Я тебя разбудила? — спросила Лика. — Дим, ты заболел?

Голос у него был глухой, и Лика на самом деле испугалась — вдруг он болеет, у него высокая температура, а она со своим дурацким свертком…

— Нет, все в порядке, — сказал Дима. — Просто я думаю… Я пока не могу его взять. Освобожусь только вечером. Слушай, ты можешь его забрать домой, а я к тебе подъеду?

— Могу, конечно, — согласилась Лика. — Во сколько ты подъедешь?

— Где-то около девяти вечера, это не страшно?

— Нет, это совсем не страшно.

Поговорив, она посмотрела на пресловутый сверток — ей совсем не хотелось до него дотрагиваться и уж тем более нести его в дом. Она почему-то не хотела снова испытывать никаких потрясений, головокружений, и видения эти ее тоже утомили.

Можно было сколько угодно ругать Марину, но — исправить ничего было нельзя, придется смириться, подумала она. Да и в конце концов — что в этом такого?

Она осторожно дотронулась до свертка — все было в порядке, никаких головокружительных видений, она с облегчением вздохнула — ну, вот и хорошо, и положила сверток в пакет.

Оказавшись на улице, она совсем забыла про этот сверток и про свои головокружения — ей стало легко и радостно, и почему-то эта легкость и эта радость были связаны с Сашей — она еще не знала, будет ли новое знакомство продолжительным, но — думать о нем было приятно. «Ну, пусть будет как будет», — рассудила она. А помечтать ей никто не запрещает.

Проходя мимо кафе, где они сидели, она даже зажмурилась — так ей хотелось, чтобы ощущение бесконечного счастья еще немного побыло с ней, и еще — ей очень захотелось, чтобы сейчас он появился, просто случайно, просто решил бы прогуляться, и наткнулся бы на Лику, но — ничего подобного не случилось, она дошла до дома без приключений.

Матери дома еще не было — Лика поставила чайник и включила телевизор.

Сверток положила на журнальный столик — сейчас, в домашней обстановке, он уже не пугал ее так, как в музее. Воспоминания о происшедшем с ней казусе стерлись, уступив место более ярким впечатлениям — встрече с Сашей. «Между прочим, не закружись у меня голова и не посети меня это видение девочки и Тени, я бы не имела возможности с ним вот так пообщаться», — подумала она, размешивая сахар в чашке. Так что — в любом плохом и странном наверняка можно найти что-то странное и хорошее.

По телевизору шла какая-то совершенно дурацкая передача, сначала там рассказывали про шахтеров, которые спускались в забой за двенадцать тысяч рублей, а потом показали довольного жизнью и собой комсомольского олигарха, который объяснял «ленивым и несведущим гражданам страны», что тот, кто хорошо работает, обязан и отдыхать хорошо. В большинстве своем граждане страны работали плохо, как шахтеры, а не как «комсомольские олигархи», и Лике подумалось, что этот радостный тип, наверное, не очень умен, раз изрекает такие перлы, вызывая к собственной персоне в лучшем случае неприязнь.

Потом показывали новости, и Лика переключила на другой канал.

Сначала шла панорама Новодевичьего кладбища, а потом, когда камера остановилась у могилы Гоголя, голос диктора произнес:

«В 1931 году, в рамках кампании по борьбе с религией, было принято решение о закрытии Данилова монастыря в Москве, а заодно и кладбища на его территории. Оставшихся монахов выселяли, монастырь перестраивали под нужды приемника для беспризорных детей, а наиболее выдающиеся могилы переносили на главное кладбище СССР — Новодевичье. Главной заботой работников НКВД, которые осуществляли эту акцию, были могилы поэта Николая Языкова и писателя Николая Гоголя. Для придания хоть какой-то декорации общественного согласия на совершение подобного вандализма на кладбище в момент вскрытия могил были приглашены литераторы, среди которых известные писатели В. Лидин и В. Катаев. С могилой Языкова проблем не было. А вот гроб Гоголя преподнес сюрприз».

Последовала многозначительная пауза, а Лика уже заинтересовалась.

«Гроб классика находился в каменном склепе. На разрушение кладки и извлечение гроба ушла масса времени. Наконец гроб вытащили. Открыли крышку: вот так номер! Остов классика был одет в серый сюртук, который хорошо сохранился. Кости рук были сложены на груди, кости ног покоились в сапогах, а вот главной детали — черепа — не было! Об этой чертовщине было немедленно доложено Сталину, который взял дело на особый контроль: всех свидетелей предупредили о жестокой каре за разглашение тайны. На этом месте версии происходившего начинают противоречить друг другу. По одной, пропажа черепа никак не сконфузила писателей. Катаев захватил с собой на кладбище ножницы, которыми вырезал из полы гоголевского сюртука кусок ткани для того, чтобы позже сделать переплет для своего первого издания „Мертвых душ“. Лидин также получил кусок ткани на память».

Лика покачала головой и усмехнулась.

— Какой ужас, — пробормотала она. — «Кусок ткани на память», с трупа, пусть даже этот труп принадлежит великому писателю!

Чай был допит, она встала, чтобы отнести чашку, и — снова остановилась, заинтересовавшись продолжением «исторического детектива».

«Из допроса монахов монастыря выяснилось, что накануне столетия со дня рождения Гоголя (1809–1852) в 1909 году на кладбище проводилась реставрация могилы великого классика. Обновили ограду, укрепили свод подземного склепа: вот тут-то и появился на кладбище известный московский коллекционер, миллионер Бахрушин. Бахрушины были известными капиталистами, скупщиками скота, суконщиками, исполнителями военных заказов. Алексей Бахрушин слыл весьма экстравагантной личностью. Ум, энергия, глубокая эрудиция сочетались в нем с цинизмом и безумным азартом собирателя. Он коллекционировал театральные реликвии. Ради своей страсти капиталист был готов буквально на все. Ему удалось скупить тысячи уникальных вещей. После революции Бахрушин был вынужден передать всю свою коллекцию народной власти. Ленин лично предложил назвать музей его именем и назначил его директором. И сегодня театральный музей имени Бахрушина, готический дворец напротив Павелецкого вокзала — самое грандиозное специализированное собрание Москвы. В музее насчитывается один миллион экспонатов. Библиотека музея — шестьдесят тысяч томов. Рукописный фонд хранит редчайшие рукописи. Этот-то пленник страсти и решился на святотатство. За хорошие деньги кто-то из могильщиков украл для Бахрушина бесценный раритет. По слухам, череп Гоголя хранился в кожаном медицинском саквояже среди анатомических медицинских инструментов. Так Бахрушин хотел обезопасить череп Гоголя: мало ли что держит в саквояже патологоанатом! Смерть Бахрушина в 1929 году, видимо, навсегда унесла тайну нынешнего местонахождения черепа в могилу».