Читать книгу "Акционерное общество женщин - Елена Котова"

Ника была начитанной женщиной и снисходительно слушала рассказ Миланы о том, как она горько плакала над судьбой Анны Карениной. Ника же читала не что-нибудь, а Джулиана Барнса. Находя его, правда, занудным, но считая, что без знания Барнса в приличном обществе не обойтись. Любила она и вытащить из сумки «Упадок и разрушение» Ивлина Во, косноязычно рассказывая, что там такие смешные герои, что она перечитывает этот роман уже который раз. За этим также стоял страх не заинтересовать, не поразить, не произвести впечатления.

Это было грустно, для лечения страхов и расширения горизонтов обеих красоток явно требовалась трудотерапия. Катька взялась перечитывать с ними «Упадок и разрушение», объясняя им скрытую для них иронию романа: главная героиня, великолепная Марго, вызывавшая восхищение окружающего ее большого света, на самом деле держит бордель! Иными словами, она занята делом.

– Девочки, – говорила Катька, – сатира Ивлина Во тут в том, что дело Марго порицается обществом, но это не мешает всему Лондону ею восторгаться. Смотайтесь к Иноземцевой посмотреть, как та дело поставила. Это у Ивлина Во бордель преступный, а у Иноземцевой – интеллигентная местная библиотека. И девушки, прибывающие туда из разных стран, как у Ивлина Во, и сама Иноземцева живут припеваючи. Вы такие умницы, красавицы, у вас же вкус несравненно более развитый в отношении, ну, скажем, гейш широкого профиля. Помогите Иноземцевой идеями.

Потом пошла рыба совсем крупная. Очнулась усохшая вобла Надежда Константиновна. Молодой мальчик-председатель все-таки нашел силы ее отодвинуть. Это было серьезно. Созвали заседание Правления, думали долго. Воспитывать чувства и исправлять мозги – поздно, заставлять книжки читать – тем более. Значит, надо лечить подобное подобным, деньги-то немалые обещаны – полмиллиона в течение двух лет за возвращение радости бытия.

Постановили взять стилиста – чтобы не носила стрингов под просвечивающими брюками. Запретить доморощенные диеты – и так вся иссохла. Отправить в санаторий делать уколы для регенерации клеток, чтобы оживить увядшие черты и убрать складки морщин с шеи как у размороженной курицы.

Полина поедет с ней, они будут вместе плавать, ходить в пешие походы, чтобы подкачать рельеф мускулатуры и поднять энергетику. Когда энергетика и сопутствующая ей радость бытия вернутся, отправить Надежду Константиновну к Эрне, сделав вторым вице-президентом по Европе. При этом – поскольку Надежда Константиновна склонна к здоровому питанию и существенно поумнее Эрны – всучить ей адаптированный вариант Катькиной алхимии возраста. Пусть внятными рассказами о синергетике раздельного питания, детокса и китайской медицины просвещает европейских дам, подтягивая новую клиентуру.

ВИПов оказалось гораздо больше, чем рассчитывали, причем именно за счет пополнения их рядов в конце года клиентками из верхушки среднего класса, как и предсказывала Кыса.

Немало женщин, не супербогатых, но весьма состоятельных, соривших деньгами в спа и салонах красоты, пробовавших все, вновь появляющиеся и дорогостоящие способы похудения, борьбы с целлюлитами и морщинами, сообразили, что имеющиеся у них сбережения в банках будут расти в АОЖ «За Гранью» гораздо быстрее, а часть дохода можно тратить на уход за собой дешевле и эффективнее. Надо лишь однажды решительно потребовать от спутника жизни круглую сумму, объяснив, что это судьбоносное стратегическое решение, которое даст и спутнику, и его избраннице финансовую и душевную стабильность на долгие годы. Основательницы уже не могли работать с каждым ВИПом индивидуально, но мудрая не по годам Ирина нашла решение.

Обкатали новый подход именно на Надежде Константиновне. Когда та поправила здоровье и нервы, Степанова предложила ей стать «играющим тренером» и попросила помочь ей вернуть к жизни одну клиентку, которую сама же Надежда Константиновна и привела в страховое общество, когда у той произошел – и именно в климакс – кризис личной жизни, пошатнувший ее понимание устройства Вселенной.

Марина Белякова, хрупкая блондинка сорока семи лет, с огромными голубыми глазами и иссушенной кожей лица, выглядела изможденной женщиной глубоко за полтинник.

У нее был приходящий муж, которого она звала «Козлик». Это были высокие отношения двух современных и независимых личностей. Козлик звонил, когда у него было время, вежливо спросить, можно ли прийти в гости. Тем не менее «в гости» он приходил четыре-пять раз в неделю.

Марина готовила Козлику обеды, оставляла у себя его рубашки и ботинки, которые потом таскала в химчистку и ремонт, покупала ему то новый свитер, то джинсы, то галстуки, которые тот постоянно терял. Одежда на Козлике просто горела, при этом он заявлял, что ему ничего не надо, и не испытывал к Марине благодарности.

Обе Маринины дочери были взрослыми замужними девушками с маленькими детьми. Марина сначала купила квартиру каждой, потом отремонтировала и помогла обставить. Она оплачивала дочерям отпуска с мужьями и детьми, поскольку мужья дочерей зарабатывали мало. Сама же пахала как лошадь, руководя средней величины строительной компанией. По выходным моталась с внуками, которых подбрасывали ей дочери, на дачу к маме, загружая той в холодильник еду на неделю и проводя два дня на мамином огороде.

Козлик же на выходные неизменно отправлялся к своим родителям, которые тоже жили на даче чуть ли не круглый год, говоря, что надо им помочь копать грядки, на что Марина лишь не без ехидства бросала, что, похоже, Козлик уже должен быть прорыть тоннель от родительской дачи до Лубянки.

Так пробежали пять лет Марининой жизни. Однажды Козлик, который собирался вернуться с дачных раскопок в воскресенье вечером, с них не вернулся. Не объявился он и в понедельник, а телефон был отключен. Марина сходила с ума.

Во вторник Козлик позвонил рано утром, сообщив, что в воскресенье он выпал на даче из окна, сломал ключицу и лежит в больнице в Одинцово. На вопрос Марины, почему его отвезли на «скорой» в Одинцово, если дача родителей находилась на Ярославке, Козлик только взвизгнул:

– Ты что, не знаешь порядки в нашей медицине? Куда отвезли, туда и отвезли, я вообще от боли ничего не соображаю. Все, пока, мне пришли делать обезболивающий укол!

Марина сварила борщ, сделала клюквенный морс, заскочила на своей старенькой «Мазде» в «Азбуку вкуса» и в час пик под проливным дождем, по пробкам рванула в Одинцово. Ей надо было успеть застать врачей и решить, в какую московскую больницу лучше перевести Козлика.

Козлик отказывался от борща, стонал от боли и говорил, что умирает. Лежать с рукой и плечом, закованными в лангетку, он не мог, спать в ортопедической кровати полусидя под храп соседа тоже.

Марина отпаивала его морсом, заявив, что она его не бросит и будет ночевать в больнице: уговорит медсестру поставить в палату третью койку.

Козлик решительно воспротивился:

– Ты тут не сможешь спать. Я кричу от боли по ночам. И вообще ко мне с минуту на минуту должен прийти врач.

– Какой врач, уже шесть.

– Обещал, что вечером заедет. Я тяжелобольной.