Читать книгу "Пасынки Джихада - Лев Пучков"

Да, зачем нам нужен полковник? Как заложник он не котируется, потому что уже наверняка в розыске. По той же причине его нельзя использовать как парадную вывеску… А, ладно, об этом чуть позже. Давайте быстренько разберемся по ночевке и пошлепаем дальше, у нас еще дел невпроворот.

Единственное, что меня беспокоило — это даги в багажнике. Ведут они себя на удивление послушно для кавказских мужчин, потому что до сих пор находятся под впечатлением от произошедшего на их глазах убийства. Не сомневаются, что при случае мы с легкостью поступим с ними точно так же. Но они ребята не мелкие, а в багажнике очень тесно и неудобно. Руки у них скованы за спиной, если до утра не вытаскивать — непременно околеют. Надо доставать каждые два часа, заставлять разминаться, кровь разгонять. Ребята наверняка за это время очухаются, придут в себя. Может шум получиться: или возмущаться будут, бунтовать, или вообще могут напасть, если уж совсем припечет. Не пробовали лежать вдвоем с кем-нибудь в багажнике? При нулевой температуре, в скрюченном положении, когда даже ногой пошевелить нельзя? Вроде бы чего такого, да? А у меня был случай, примерно при аналогичных обстоятельствах (только чуть теплее было, градусов на двадцать). Товарища держал в багажнике, часа полтора. Так ему не в пример комфортнее было: багажник «Волги», он там один лежал. То ли я располагал не всеми данными и у него на самом деле была клаустрофобия, то ли не учел чего… Короче, у него за полтора часа до того фаза съехала, что он начал грызть зубами железо и бросился на меня с напарником, едва мы открыли багажник. Дрался, как смертельно раненный зверь, пришлось валить, хотя товарищ был очень нужный. Что поделать: человек, доведенный до крайней степени отчаяния, становится неуправляемым, подчинить его в этой ситуации можно только смертью.

Я не стал дожидаться непредсказуемого поведения со стороны наших пленных: мы с Ильясом достали их, дали подвигаться. Пока они разминались, я провел с ними краткий инструктаж. Убивать мы вас не собираемся: если бы хотели, сделали бы это еще в дивизии. Думаете, большое удовольствие с вами возиться, таскать за собой? Просто не хочется брать грех на душу, убивать братьев по вере, которые ни в чем не виноваты. Отпустить сразу, прямо сейчас, не можем. Не маленькие, не надо объяснять, что такое случайные свидетели. Завтра, как рассветет, мы выберемся из города, высадим вас на трассе и уедем. Тогда вы для нас уже будете не опасны. Это понятно?

Они в ответ согласно замычали.

Очень хорошо. Тогда нужно потерпеть. До рассвета придется мучиться в багажнике. Будем выпускать каждые два часа, «на прогулку». Вести себя надо тихо, шуметь нельзя. Если они дают слово мужчин, что разговаривать будут только шепотом, мы избавим их от кляпов.

Они опять согласно промычали. Ильяс вытащил тряпки, которыми заткнул им рты, они немного отдышались, потом один спросил: а кто мы по нации?

Это правильный вопрос. Я дважды говорил, что мы с ними братья по вере, а мы того… ну, в общем, больно уж на русских похожи!

— Мы башкиры, — сказал я.

— Понятно, — тот, кто спрашивал, судя по всему, был удовлетворен таким ответом. Естественно! Я бы посмеялся, если бы кто-нибудь из них знал башкирский.

— Мы моджахеды, — завершил я свой короткий спич. — Мирное население не трогаем, чисто военная акция. Просто вы случайно попали. Немного потерпите, я знаю, горские мужчины очень выносливые и мужественные, ночь в багажнике для них — не проблема.

— Хорошо, мы не подведем, — заверил тот, что спрашивал — он, видимо, был старшим. — Вообще, мы могли бы на улице всю ночь стоять…

— Не надо стоять, — жестко ответил я. — Спорить тоже не надо. И помните: мы, хоть и военные, но, если вы будете угрожать операции, придется вас убить. Будет очень жаль, если у вас не хватит терпения каких-нибудь несколько часов полежать в багажнике…

В общем, разобрались с пленными. Размялись они, тихонько залезли обратно, устроились поудобнее, насколько это было возможно. Тоже сказанули — на улице они могут стоять! Делать нам нечего, всю ночь не сводить с них глаз и провоцировать ситуацию, в которой придется идти на крайние меры. Пусть полежат, затекут как следует. Когда человек пару часов обездвижен, ему надо потом как минимум минут пятнадцать разминаться, чтобы обрести годные для борьбы физические кондиции.

Между тем поисковая активность в городе набирала силу. Отовсюду слышны были вопли милицейских сирен, кто-то в разных местах сердито орал в мегафон, судя по командам, кто-то нарезал участки вспомогательным подразделениям военных, выделенным для патрулирования совместно с милицией… По соседней с пустырем улице несколько раз прокатились машины с мигалкой, останавливались в начале переулка, в котором мы недавно стояли, светили фарами… А по пустырю, со стороны периметра дивизии, мерно гуляли мощные лучи прожекторов, прощупывая каждый квадратный метр открытого пространства…

Город был взбудоражен. Город горел желанием немедля отловить негодяев, покусившихся на его покой. Мы сейчас этого не видим, но я знаю, что в настоящий момент в городе и окрестностях кипит напряженная работа. Ходят, ездят, патрулируют, хватают всех подозрительных, тормозят на трассе, проверяют жилой сектор… Перемещаться нам сейчас было бы равносильно самоубийству. По опыту знаю: так будет до самого утра, до серого рассвета, когда ночные труды окончательно вымотают военных и стражей порядка и на всех навалится апатия. В этот момент можно (вернее — нужно) перемещаться.

Мы стояли в мертвой зоне. Понимаю, что это понятие весьма расхожее, но в данном случае оно как нельзя более уместно. Органы знают, что дивизия прочесала свои подступы, каждый дюйм вокруг себя пронюхала собаками, выставила усиление, которое готово стрелять во все, что движется, и по сути ловить тут нечего. А дивизия знает, что органы патрулируют окрестности (обычно для этого им даже солдат выделяют — когда случается ситуация наподобие нашей), перекрыли все дороги и все у них под контролем. На совместных оперативных совещаниях органы и военные распределяют между собой зоны ответственности. Составляют специальный документ — такой совместный план действий при ЧО (чрезвычайных обстоятельствах) на все случаи жизни…

Но, как ни планируй, обязательно найдется клочок земли, который выпадает из всех зон ответственности. Типа коридора на узле связи, который до того ничейный, что там замок на дверь поставить некому.

Вот этот клочок как раз и есть мертвая зона, до которой ни у кого руки не доходят. Такая зона существует всегда. Она, как правило, не одна, бывает несколько таких зон, остается лишь правильно вычислить, где они находятся. Умение это основано на личном опыте и знании методики организации оперативно-розыскных мероприятий, которые Система предпринимает в каждом конкретном случае. Видите, опять все упирается в мою прошлую принадлежность к Системе. Как ни крути, это очень полезная штука.

Вот поэтому командир группы я, а не Ильяс. Если бы сейчас тут действовал целый батальон таких Ильясов, их, скорее всего, давно бы вычислили и уничтожили…

Посидели мы некоторое время, «обжились», Руденко немного пришел в себя и попробовал малость права покачать. Дайте, мол, мне мой телефон (один из трех, что в сейфе лежали, я при нем их перекладывал в барсетку), я хочу позвонить, удостовериться, что с моей семьей все в порядке.