Читать книгу "Ловушка для Бешеного - Виктор Доценко"

А что же его финансовые детища? После многочисленных слияний, поглощений и преобразований в холдинги следы ЧИФа, Фонда и Банка окончательно пропали. Как корова языком слизнула. Кое‑кто пытался возмущаться, но быстро отказался от этой затеи. Наиболее упорные просто исчезали в тайге. А депутатская неприкосновенность сыграла для Глаголичева роль непрошибаемой брони. Сколько раз Генпрокуратура обращалась в Думу с просьбой лишить его неприкосновенности, но депутаты решительно отказывались сдавать коллегу.

Тем поразительнее было для Джулии узнать, что на днях Глаголичев сам (!) обратился в прокуратуру с предложением дать показания о событиях тех давних лет. Пелагея Степановна полагала, что здесь немалую роль сыграло то, что сын всерьез погрузился в православие. Трудно утверждать, но и отрицать благотворное воздействие религии на делягу до мозга костей Глаголичева было нельзя.

Тем не менее Джулия сомневалась: она никак не могла поверить в столь чудесное превращение. Недаром существует народная мудрость: как волка ни корми… Можно было привести еще немало поговорок, но что‑то заставляло Джулию не очень торопиться с выводами.

Однажды вечером, включив программу новостей НТВ, Джулия увидела Глаголичева в студии. Отвечая на вопросы ведущего, он заявил, что собирается дать показания, которые напрочь разрушат репутацию известных политических деятелей. Глаголичев даже собирался нести личную ответственность за свои действия, если суд посчитает их незаконными.

«Неисповедимы пути Господни! — подумала Джулия. — Может быть, действительно господин Глаголичев под влиянием веры переменился. Может быть, и так».

Все проблемы депутата Глаголичева разрешились тем же вечером.

Темнело, когда верный Витюша привез хозяина на Рублевку. Аккуратно поставив машину, удалился в свою комнатку, располагавшуюся тут же, над гаражом. Витюша, как и его хозяин, был человек одинокий, целиком отдавший себя работе. И, как всегда, он занялся машиной.

— Сынок, ты бы выпил еще чайку, — тем временем упрашивала сына Пелагея Степановна.

Тот отказывался, невозмутимо ссылаясь на усталость.

Глаголичев действительно выглядел неважно. Темные круги под глазами, слегка подрагивающие пальцы — все это выдавало серьезное волнение. Он расхаживал по комнатам, брал в руки книги, журналы, листал их и тут же откладывал в сторону, словно не находя себе место. Его что‑то мучило. Джулия это заметила и сама вызвала его на разговор.

Что‑то случилось? — мягко спросила она.

Не то слово… — с трудом выдавил Глаголичев и как‑то жалобно взглянул на нее.

А вы не держите в себе… не копите… Не хотите со мной поделиться, расскажите пустоте…

Пустоте? — его брови удивленно вскинулись вверх.

Помните сказку: одному человеку было невмочь держать в себе некую информацию, и он выкопал ямку и все в нее рассказал… без утайки…

Он долго и очень внимательно смотрел в ее глаза, словно пытаясь что‑то для себя понять, и вдруг его прорвало:

Меня скоро убьют. Вы должны это знать. Не понимаю почему, но я уверен, вам можно доверять. Есть в вас что‑то такое… какая‑то необъяснимая сила… Я не знаю, кто вы и откуда вообще взялись. Но вам почему‑то я доверю то, что не ведомо никому. И что хотели бы узнать многие. Пройдемте со мной! — решительно сказал, точнее, приказал он.

Глаголичев помог Джулии набросить теплую куртку и сам надел толстый, довольно поношенный свитер. Он как‑то сказал, что не решается выбросить его, потому что это — память о трудной молодости.

Захватив фонарик, они вышли из дома. На небе уже высыпали звезды, луна светила так ярко, что, казалось, фонарик и не был нужен. Именно так подумала Джулия, вопросительно взглянув на своего спутника. На самом деле понадобился…

Они приблизились к бревенчатой баньке, Глаголичев повозился с замком, открыл дверь и поманил Джулию внутрь. Когда она вошла, он тщательно запер за собой дверь. Неожиданно в голову девушки закрались нехорошие мысли. Но депутат, словно почувствовав это, сам развеял их своим поведением. Он подошел к дивно сработанной печке, из специальной подставки вынул кочергу и просунул ее между стенными бревнами. Где‑то внизу заскрежетал невидимый механизм, и печка плавно откатилась в сторону.

Под ней оказалась лестница, уходящая в темноту. Джулии стало немного жутковато в баньке, которая освещалась только слабым светом луны, пробивавшимся сквозь крохотное оконце. Глаголичев ступил на лестницу, и колодец осветился изнутри. Спускаясь вниз, он позвал за собой Джулию.

Осторожно ступая по ступенькам винтовой лестницы, она вскоре оказалась в довольно просторном помещении. От пола до потолка подвал был забит электронным оборудованием. Из множества мониторов работал только один.

Глаголичев нацепил на нос свои знаменитые очки, в которых напоминал Джулии Чехова, и уселся за клавиатуру. Набрав комбинацию цифр, он замер. Комната постепенно наполнилась ровным гулом работающих компьютеров. Ожили другие мониторы. Во всем этом зрелище — компьютерный центр в подземелье под старой банькой — было что‑то нереальное.

Отсюда, милая Джулия, я могу управлять почти всей нашей страной, — тихо проговорил он, но в его голосе не было бахвальства: скорее ощущалась усталость

Каким же образом? — машинально спросила Джулия и зябко повела плечами.

— Отопление сейчас заработает на полную силу, — заметив ее реакцию, пообещал Глаголичев, поглаживая бородку. — А что до управления… Управляю, конечно, не я, а деньги. Их у меня много, очень много… Честно говоря, я даже не сумею подсчитать всю сумму. Да и времени у меня нет.

В его голосе Джулия почувствовала какую‑то обреченность и, чтобы как‑то отвлечь его, с усмешкой спросила:

Вы предлагаете мне этим заняться?

Тем не менее Глаголичев никак не отреагировал на ее хитрую уловку.

Я одинокий человек, — серьезно отозвался он. — У меня нет никого, кроме матери и Витю- ши… — Он на мгновение задумался и продолжил: — Витюша… Хороший парень, но он и школу‑то с трудом окончил… А все остальные… Им только бы до денег этих добраться. И что дальше? Снова машины, квартиры, дома, бассейны и самолеты?

В общем‑то это неплохо… — попыталась улыбнуться Джулия, но ей это не удалось.

Все хорошо в меру… — Глаголичев тяжко вздохнул. — Вот и мой духовник так мне говорит. Наставил он меня на путь истинный. — Он пожевал свои губы. — Понимаете, Джулия, я должен уйти с высоко поднятой головой. Но уйти так, чтобы какие‑то грязные руки не добрались до миллиардов, которые могут еще сослужить пользу нашей стране. Сделав очень много денег, я понял, что отравился ими…

Отравились? — машинально переспросила Джулия, не понимая, что он имеет в виду.

— Как это?

Очень просто… — Он долго смотрел на Джулию и молчал. — Мне ничего не нужно в этой жизни… Ничего!.. Ничего, — повторил он. — И меня совершенно ничегошеньки не волнует на этом свете… — Он вновь вздохнул. — Не волнует даже такая удивительная женщина, как вы…