Читать книгу "В штабах и на полях Дальнего Востока. Воспоминания офицера Генерального штаба и командира полка о Русско-японской войне - Михаил Владимирович Грулев"

предпринимая со своей стороны? Неужели надо спасибо сказать и награды давать только за самое обыкновенное исполнение своей обязанности?

Увы! Впоследствии приходилось не раз убеждаться в том, что и такое исполнение простых обязанностей называлось инициативой и щедро вознаграждалось. Может быть, эта щедрость наград, возведение в подвиг заурядных боевых дел воспитали в войсках пассивное отношение к делу и убили в них действительное стремление к самодеятельности и собственному почину: если каждый пустяк и простое исполнение обязанностей возводится в подвиг и щедро награждается, то остается лишь избегать «подвигов», повторяя перед начальством – «я не герой» – вот и все; можно, таким образом, остаться при уверенности, что если и наград не дадут, то и ругать не смеют – в силу установленной самим начальством морали. Так в действительности приходилось это и слышать впоследствии. Крепко внедрившееся у нас в мирное время воспитательное правило – «от службы не бегай и на службу не напрашивайся» – вполне сослужило нам свою службу и на войне.

Затем, – что это за выдача по 100 рублей за каждого пленного японца? С которых это пор святое дело войны стало предметом купли-продажи? Разве это поимка каких-нибудь подпольных мятежников, а не честный и открытый бой двух враждующих между собою равноправных сторон?

Как извратилось и опошлилось у нас все, что раньше представляло собою самую простую грошовую мораль. Мыслимо ли побеждать на войне с такой изъеденной насквозь моралью, когда пустяк считается подвигом, а подвиг норовят купить за деньги – когда вместо нравственных сил имеется какая-то труха…

Рекогносцировка ген. Л-на. Моя операция с вылазкой на японский берег для уничтожения плотов, принесшая в результате награды офицерам и нижним чинам, вскружила головы иным жаждущим и алчущим наград: просится у меня «на рекогносцировку» и подполковник Стретенского полка Ш-в, который с конца июля назначен мною начальником отдельной позиции в Тиндзятуне, в 2 верстах ниже Бенсиху по Тайцзыхэ. Задумал рекогносцировку и генерал Л-н, который уже три недели стоит в Уйиньянине с целой казачьей бригадой при полном бездействии. Да и мой отряд с семью сотнями ограничивается поневоле оборонительно-кордонно-охранительной службой. Сколько войск у нас распылено при такой пассивно-оборонительной системе; и это, конечно, совершенно впустую, потому что японцам достаточно, и вполне возможно, с одной-двумя дивизиями форсировать переправу в любом месте Тайцзыхэ, вне пушечного выстрела от места расположения наших главных сил под Ляояном. Так оно затем и совершилось на самом деле…

Задумав свою «рекогносцировку», генерал Л-н обратился ко мне с просьбой поддержать его пехотой, на что я, конечно, согласился, назначив для этого 10‑ю и 11‑ю роты. Целью рекогносцировки было разведать, что находится у Таяна в 5—6 верстах к югу от Уйиньянина. К назначенному времени, 10 августа утром, роты были уже на сборном пункте, и 11‑я рота начала уже переправу через Тайцзыхэ; но в последнюю минуту генерал Л-н отказался от рекогносцировки, ввиду начавшегося дождя, который мог вызвать повышение уровня воды в Тайцзыхэ; вследствие этого рекогносцировка была отложена на два дня.

12 августа в 6 час. утра генерал Л-н выступил, наконец, в рекогносцировку с довольно значительными силами, состоящими из нескольких сотен, моих двух рот (6‑й и 7‑й) и еще охотничьей команды с гастролерами, прибывшими из Мукдена «для рекогносцировки». Отряд этот втянулся в ущелье. Японцы не подавали ни малейших признаков жизни, желая втянуть наши войска возможно дальше и глубже. И это удалось им вполне: когда отряд наш удалился от места переправы версты на 3—4 и достаточно втянулся в глубь ущелья, японские стрелки безнаказанно начали поражать нас во фланг и даже тыл ружейным огнем с сопок, примыкавших к дороге. По-видимому, там сидели на горах ничтожные силы: отдельные посты стрелков в несколько человек. Но как их выбить оттуда из орлиных гнезд! Притом же ущелье оказалось в некоторых местах прегражденным засеками; огонь с сопок бил метко и безнаказанно.

Повернули назад… Японцы при помощи тех же стрелковых маяков, перебегавших вдоль по ущелью, с одной сопки на другую, преследовали наш отряд на всем пути его отступления почти до переправы. В результате – раненых 5 офицеров и 31 нижних чина, и – 6 нижних чинов убито, в том числе из моих двух рот выбыло 2 офицера и 29 нижних чинов ранеными и 5 нижних чинов убитыми.

Отголоски боев под Ляояном. Едва лишь вернулись наши роты с дальней рекогносцировки к Таяну, как к нам в Бенсиху стали доноситься неумолкаемыми раскатами отголоски грозных событий со стороны Ляояна: с вечера 11 августа мы с затаенной тревогой в душе прислушивались к беспрерывному грохоту орудий, который по водной поверхности реки Тайцзыхэ отчетливо и гулко передавался в окружающие нас горы и на нашу позицию.

Одновременно с усиленной артиллерийской канонадой, доносившейся со стороны Ляояна, мы 11—14 августа стали замечать на японском берегу признаки оживленной деятельности, которые невольно притягивали наше внимание ввиду обычной удивительно искусной скрытности японцев. Появились на отдельных сопках какие-то вышки, игравшие, очевидно, роль наблюдательных пунктов: можно было в бинокль рассмотреть суетливое движение людей; на некоторых гребнях гор возводились, по-видимому, окопы; разъезды и одиночные разведчики стали показываться чаще. Вообще, ясно было, что подготовляются важные события, и нас занимал жгучий вопрос, неужели мы останемся пассивными слушателями этих событий, довольствуясь долетающей до нас музыкой орудийных залпов, не принимая со своей стороны активного участия.

Трудно передать это жуткое чувство тоски и нетерпения, когда доносятся звуки отдаленного боя, когда волнует сознание возможности оказать помощь, хотя бы гадательную; каждая минута покоя встает живым, жгучим укором: кажется, вот-вот переживают наши близкие критическую минуту, стоит лишь тебе явиться с помощью, хотя бы небольшой, и все повернешь. Но уйти нельзя: со всей твоей помощью стой на своем посту, как часовой и… слушай, ограничиваясь участием нервов и лихорадочного внимания.

Предпринять со всем отрядом самостоятельное движение «на выстрелы», бросив Бенсиху, было бы с моей стороны великим преступлением: я обнажил бы японцам кратчайший путь на Мукден, погубив в то же время и свой отряд, поставив его в единоборство «с превосходными силами Куроки», имея в тылу непроходимую вброд Тайцзыхэ. В то же время было больно и досадно, что наши войска разметаны так небольшими отрядами бог знает в скольких пунктах, тогда как сейчас на месте боя, в решительном пункте, может быть, один полк имел бы решающее значение.

Чтобы как-нибудь использовать хотя бы часть войск моего отряда и отвлечь внимание японцев на их правый фланг, я 12 августа направил на левый берег Тайцзыхэ две сотни дагестанцев, под начальством весьма распорядительного штаб-офицера, войскового старшины