Читать книгу "История запрещенных книг на Западе. Итальянское духовенство в одну из средневековых эпох - Алексей Петрович Лебедев"

и других мест. Поэтому в настоящее время внимательный наблюдатель, интересующийся состоянием богослужения на Востоке, может видеть одни обычаи и порядки в киновиях, штатных монастырях, скитах и келиях св. горы Афонской, и другие в приходских церквах Константинополя, Афин, Солуня и других городов. Для тех и других обычаев и порядков в области богослужения есть важные и вполне уважительные причины и основания, оправдываемые и уставами, содержимыми этими церквами и монастырями, и условиями данного места и времени. Такая разность богослужебной практики на Востоке никого не удивляет, никого не соблазняет, а напротив, всем кажется естественной и вполне понятной, потому что, как выражается нынешний болгарский типикон, «во иных бо обстоятельствах имут совершати молитву сущии в мире и отраде и благосостоянии, во иных сущии в весех и градех, и во иных сущии в пустынях и в путешествиях и в войне, во иных во священных обителях живущии, а во иных иже в отшельничестве и молчальничестве ангельски подвизающиеся». Лучшие представители строгих афонских обителей, — добавляет автор, — как нам приходилось не раз говорить с ними, оправдывают даже те сокращения и отступления в нынешней богослужебной практике, которые мы нередко видели в Константинополе, и которые не оправдываются ныне действующим церковным уставом» (С. 3–4. Ср.: С. 65–66).

К числу особенностей, отличающих Греческую церковь от нашей, принадлежит, как известно, то, что у греков духовниками считаются не все священники, а только избранные между ними. Автор обозреваемой книги очень сочувственно относится к этому явлению. Он между прочим говорит: «Нигде не требуется от пастыря столь обширных знаний человеческой природы, человеческого сердца, духовной опытности и богословско-канонических познаний, как при совершении таинства покаяния, для которого (совершения) недостаточно иметь право исповедывать кающихся и читать над ними в требнике положенные при исповеди молитвы. Поэтому-то вот современная Греческая церковь право исповеди усвояет не всем пастырям, а только известным определенным, во всех отношениях опытным и обладающим обширными познаниями, духовным лицам. В Греческой церкви не всякий пастырь духовник, а лишь особо для сего назначенный священник и имеющий у себя грамоту от епископа на право исповеди. Поэтому-то с весьма давних пор в Греческой церкви появлялись попытки создать для духовников особенные руководства, в которых не только определялись бы качества духовника, правила относительно наложения епитимий на кающихся и совершения чина исповеди, но и самый способ исповеди приходящих к нему лиц разного положения в обществе, в духовной и гражданской иерархии и притом разных по возрасту и полу» (С. 82–83).

Эти две стороны восточного богослужения, ярко отмеченные проф. Дмитриевским, встретили себе решительные возражения в лице другого наблюдателя восточной христианской жизни. В чем состоят эти возражения, об этом скажем после. Но самые сильные и пылкие возражения со стороны того же второго наблюдателя встретили сведения и заключения киевского профессора по очень любопытному вопросу — о монашестве всех греческих иерархов. В своей книге «Современное богослужение» г-н Дмитриевский пишет: «Голова патриарха, митрополитов, епископов, архимандритов, священников и даже диаконов (на Востоке) покрыта черной камилавкой, которая… в общем имеет вид камилавки, употребляемой у нас в России католическими священниками. Никто из высших восточных иерархов не носит ни белых, ни черных клобуков, но все употребляют эту камилавку. Очевидно, это делается потому, что восточные иерархи, — заявляет автор, — монашества не принимают и по своем рукоположении остаются в костюме простого священника, от которого они ничем не отличаются во время небогослужебное» (С. 145). Так как это положение автора встретило себе возражения (о них ниже), то г-н Дмитриевский тотчас же дал дальнейшие, более подробные объяснения интересного вопроса. Чтобы разъяснить точнее вопрос — монахи или не монахи греческие архиереи, автор счел нужным коснуться следующих вопросов: как и из кого создается ныне на Востоке духовенство вообще и высшая духовная иерархия в частности? Рассуждения автора в этом случае сводятся к следующему:

«Духовного сословия в широком смысле этого слова, как понимаем его мы, русские, на Православном Востоке — нет. Все степени церковной иерархии доступны каждому без различия звания и общественного положения. До позднейшего времени не было на Востоке и специальных школ, вроде, например, нынешней богословской Халкинской школы в Константинополе и Ризарьевской семинарии в Афинах, в которых специально подготовлялись бы молодые люди к прохождению служения на высших и низших степенях священства. Контингент воспитанников этих школ составляют большей частью дети светских лиц, материально обеспеченных, воспитанники и родственники епархиальных архиереев, послушники, или докимы, состоятельных игуменов, епитропов и тому подобных, влиятельных в афонских монастырях лиц, которые делают определенный ежегодный взнос за своих питомцев в школу. Такой состав учащихся в богословских школах на Востоке ни в каком случае не дает нам права говорить, что в них обучаются монашествующие лица. Докимы, или послушники, и так называемые рясофоры из числа учеников не суть монахи, тем более таковым именем не могут называться питомцы школы, явившиеся прямо из мира, хотя те и другие, по уставу школ, в костюме и образе жизни ничем не отличаются друг от друга. Костюм воспитанников однообразный и состоит из подрясника или полукафтанья и короткой полуряски. На голове они носят невысокую камилавку, под которую подбирают свои длинные волосы. Режим школы, внешний порядок жизни воспитанников богословских школ построен на началах общежительного монастырского устройства, хотя большинство воспитанников вышло не из монастырей и к монашеству себя не предназначает. А результаты такого воспитания получаются следующие. Часть воспитанников, и можно сказать — большая, сейчас же по окончании курса богословской науки снимает с себя ряски и камилавки, стрижет волосы и поступает в Афинский университет на все факультеты, кроме богословского… Воспитанники монастырей возвращаются в свои обители и занимают в них должности дидаскалов и т. п. Только небольшая часть из учеников этих школ избирает для себя духовную карьеру. Воспитанники этих школ, с успехом окончившие курс, получают право носить почетное титло «διδάκτωρ τῆς θεολογίας» — доктор теологии; но в действительности этим правом пользуются лишь те, которые или при выходе из школы, или после окончания курса рукоположились в диакона или священника. Вот поэтому-то в жизни этих школ ежегодно наблюдается такое явление, что некоторые из питомцев их выпускного курса, не принимая предварительно монашества, рукополагаются в диакона или в течение учебного года, или, что чаще бывает, перед самым окончанием выпускных экзаменов. Эти-то диаконы — «доктора богословия» — и составляют главный контингент образованного современного духовенства. Они обыкновенно… исполняют роль грамматиков или секретарей, протосинкеллов и других должностных лиц при Константинопольском патриархе и таким образом приготовляют себя к служению в высших степенях иерархии: епископа, архиепископа, митрополита и даже патриарха,