Читать книгу "Тони Валентайн - Джеймс Суэйн"

через мой труп! — завопил он и ринулся к двери.

Глава 15

Яростно жуя незажженную сигару, Ник вел свой «Кадиллак» по отвратительному новому району, где проживала Нола Бриггс. Впереди маячил седан лейтенанта Лонго — на нем не было ни мигалок, ни иного признака принадлежности к полицейскому департаменту. Машина Лонго завернула в тупиковую улочку, и Ник последовал за ним. Они ехали уже минут двадцать, а кондиционер все не мог разогнать накопившийся в автомобиле жар.

На переднем сиденье, рядом с Ником, расположился Валентайн, на задних сиденьях — Уайли и Сэмми Манн. За все время никто не произнес ни слова, и от этого путь казался еще длиннее. Наконец Уайли нарушил молчание. Он промокнул лицо платком и спросил:

— Где это мы, черт побери?

Никто не знал. Хоть Сэмми уже бывал здесь с полицейскими, самостоятельно найти дорогу он бы не смог: квартал вырастал из пустыни словно сорняк — без всякой логики и намека на архитектурный замысел. Заметив группу мальчишек на роликовых коньках, Ник притормозил.

— Вы по-прежнему считаете, что Нола виновна? — спросил Уайли у Валентайна.

Валентайн обмахивался журналом словно веером.

— Считаю, — ответил он.

— Ну, не знаю… — протянул Уайли, и все удивленно уставились на него. Он быстро добавил: — Ей же светит от пяти до десяти лет. Так почему она не объявила себя главной свидетельницей против Фонтэйна? Полицейские тогда бы ее точно отпустили.

Это было идиотское соображение, и Валентайн попытался объяснить:

— Потому что она уже слишком глубоко во всем увязла. И сейчас просто прикрывает задницу.

— С чего это вы так уверенно об этом говорите?

— Просто я уже наблюдал такие сцены сотни раз.

— То есть?

Валентайн повернулся к Уайли:

— Когда обстоятельства позволяют, большинство людей непременно жульничают. Такова человеческая натура.

— Что значит «большинство»? — спросил Уайли.

— Я имею в виду большинство игроков, — ответил Валентайн. — Возьмем, к примеру, мою бабушку. Даже она жульничала, когда играла в карты с родными. Она держала в одной руке карты, а другой перебирала четки. Я-то думал, она молится, раз шевелит губами, но как-то раз я вышел из комнаты, а потом тихонечко вернулся и стал позади нее. Так вот бабуля моя считала карты, а четки служили ей чем-то вроде счетов.

— Ваша родная бабушка! — воскликнул Уайли, совершенно потрясенный этим рассказом.

— Да, эта история и открыла мне глаза на человеческую натуру, — заявил Валентайн.

Машина Лонго притормозила у дорожки к дому Нолы, точно такому же, как все дома на ее улице. Господи, подумал Валентайн, как можно прожить среди этих одинаковых коробок десять лет и не сойти с ума?

Ник припарковался на другой стороне улицы. Они выбрались из машины и подошли к стоявшим на лужайке перед домом Хиггинсу, Лонго, закованной в наручники Ноле и ее адвокату.

— Давайте постараемся проделать все это быстро, — сказал Лонго, нацепив полицейскую бляху: давал окружающим понять, что он при исполнении.

— Я тоже хочу взглянуть на письма, — сказал Ник.

— Они настоящие, — ответила Нола. — Сами убедитесь.

На тротуаре собралась группа мальчишек. Нола подняла скованные руки и крикнула:

— Привет, Джонни, Тейлор и Джош! Все у вас в порядке?

— Да, мадам, — ответили мальчишки хором.

— Я меняла пеленки, кажется, всем мальчикам в этом квартале, — пояснила Нола своему адвокату.

— Им, наверное, очень неприятно видеть вас в таком вот положении, — заметил адвокат.

— Еще бы! — Нола подсунула скованные руки под стоявший у входной двери горшок с кактусом и сказала: — Ключ здесь, лейтенант.

Лонго приподнял горшок и вытащил ключ.

— У вас установлена охранная система? — спросил он, вставляя ключ в замок.

— Нет, — ответила она. — И собаки тоже не имеется.

— Вот и хорошо.

Лонго открыл дверь, и их окатила волна ледяного воздуха. Валентайн стоял первым, поэтому основной удар пришелся на него. Уайли отошел назад к тротуару, достал бумажник и раздал мальчишкам по доллару:

— Вот, ребята. Сделайте одолжение, исчезните.

Ребята исчезли, но недалеко — отошли к углу и снова уставились в их сторону.

На пороге возник Лонго:

— Все чисто.

Первыми в дом вошли Нола и адвокат, следом за ними Хиггинс, потом Ник и Валентайн. Но когда на пороге возникли Сэмми Манн и Уайли, Лонго сказал:

— Шестеро — это уже толпа. Вы останетесь здесь.

— Но почему? — обиделся Уайли. — Мы же тоже в этом участвуем.

— Знаю, — ответил Лонго. — Вы на нее указали. Именно поэтому вы и остаетесь.

И лейтенант захлопнул дверь.

Вернувшись в машину Ника, Уайли спросил:

— Ну и что нам теперь остается делать?

Сэмми включил двигатель и принялся вертеть ручки настройки кондиционера. Но вентилятор гнал раскаленный воздух: Никовы машины вечно барахлили, хотя он был верен им куда больше, чем своим женщинам.

— Хут эдук бе тесук у шуфут, — ответил Сэмми.

— Что это ты такое сказал?

— Это по-арабски, — пояснил Сэмми. — Любимое выражение моего папаши.

— Вот уж не знал, что ты араб.

— Что ж, теперь вот знаешь.

— Ну и что это означает?

— Засунь палец в задницу и свистни.

— Тогда и ты засунь, — сказал Уайли.

Валентайну показалось, что Ника вот-вот хватит удар.

Ступив в убогий Нолин домишко, Ник принялся топтаться и озираться с таким видом, будто на него обрушились давно забытые воспоминания. Он схватил Валентайна за руку и воскликнул:

— Господи Боже, да я помню это место!

— Неужели?

Ник кивнул и показал вниз:

— Тот же дешевый оранжевый ковер! Уродливее него только покрытие в моем собственном казино! — Он тихо засмеялся, продолжая оглядывать гостиную.

— Может, она не могла позволить себе купить другой, — предположил Валентайн.

— И в доме все по-прежнему, Тони. Ничего с той самой ночи за эти десять лет не изменилось.

Валентайн сходил в кухню и принес Нику стакан воды.

— О какой ночи вы говорите?

— Мы ссорились, — ответил Ник. Он подошел к раздвижной стеклянной двери и уставился на «сад камней» в заднем дворике. — Господи, я вспомнил все, словно это было вчера. Я стоял вот здесь, а Нола — там, где вы сейчас, и она орала на меня что было сил.

— А из-за чего?

Ник потер лоб:

— Не знаю. Наверное, я что-то такое сказал. Ну, знаете, как с женщинами бывает: скажешь что-нибудь и — бах! — они взрываются, как двести тонн тротила.

Он уставился в пространство, силясь вспомнить:

— Она швырнула в меня горшок с цветами, чуть в голову не