Читать книгу "Островок счастья - Марина Полетика"

– Дуэль есть единоборство между двумя лицами по обоюдному их соглашению, со смертоносным оружием при заранее определенных условиях и в присутствии свидетелей с обеих сторон. Причина ее – вызов одного лица другим за нанесенное оскорбление. Различают обыкновенно три рода оскорблений: оскорбление легкое, или невежливость. Оскорбление обруганием – оно может быть вызвано как произнесением ругательных слов, так и обвинением в позорных качествах. И оскорбление ударом, под ударом подразумевается всякое преднамеренное оскорбление. Если единоборству не предшествовало предварительного соглашения в условиях, и если оно произошло не в присутствии свидетелей, то оно не дуэль и не признается ни общественным мнением, ни законами…

– Юля… Юль! Ты чего сидишь? Давай начинать! – вернул ее к действительности голос Тарасовой. – Хуже нет после Нового года все сначала начинать, как дети, честное слово!

И Юля, остро сожалея о том, что не успела записать услышанное, с трудом заставила себя вернуться в Каперну, на причал, где начиналась совсем другая история – девочки Ассоль и ее капитана.

Репетиции нового спектакля затянулись дольше, чем рассчитывали Светлана Николаевна и Юля: сперва долго не могли найти художника, который сделал бы на сцене то, что видел режиссер, потом ждали, когда сможет приехать на репетиции исполнитель роли Меннерса. Потом пришла беда, откуда не ждали: Таня, репетировавшая истово и даже как-то отчаянно, поссорилась с Максом, который, по ее мнению, недостаточно серьезно относился к работе. Юля это тоже, конечно, замечала, но считала, что Макса уже не переделаешь, потому что болезнь провинциального премьерства неизлечима (но, в конце концов, именно благодаря ее обострению Макс и вернулся в родной театр). Она пыталась объяснить Тане, что зрительницы придут в экстаз только от одного вида блудного принца, об отъезде которого они так горевали, так что Макс может вообще просто стоять на сцене и молчать. А Грей, по большому счету, не такая уж и важная птица во всей этой истории, главное, что он все-таки приехал и что паруса не поленился заказать именно алого цвета, без всяких оттенков и сомнений.

Кстати, найти в магазинах Екатеринбурга подходящую ткань тоже оказалось непросто. Юля с художником потратили несколько дней, объезжая магазины. Паруса шили уже перед самой премьерой, пришлось принести из дома свои машинки и шить самим, а сшитые куски тут же крепили к придуманной Юлей и художником конструкции. Пока возились с парусами, Макс помирился с Таней, но теперь, по закону сохранения энергии, в упадническое настроение пришел Петька.

В результате премьеру, запланированную на конец февраля, пришлось отложить на неделю. Зато Тарасова в традиционном интервью местным СМИ ловко подкинула надеждинским мужчинам, затосковавшим в предчувствии неминуемых предпраздничных трат, идею, что билет на «Алые паруса» – лучший подарок для любой женщины. Дешево и романтично. Билеты на все заявленные спектакли раскупили за несколько дней.

– Подумаешь! – и глазом не моргнула Светлана Николаевна, когда Долинина в шутку упрекнула ее, что кто-то из женщин из-за нее теперь не дождется от любимого духов или сережек. – Зато сколько тетенек не получит на Восьмое марта сковородок от «Тефаль», которая всегда думает о нас неизвестно что!

Прилепившаяся на берегу океана Каперна и ее жители, о которых Юля думала днем и которые снились ей по ночам, стали для нее в последнее время куда реальнее и ближе, чем уставший от долгой зимы Надеждинск, а также соседи и приятели. Только в день премьеры, когда места в зале стали занимать первые зрители, она вдруг вспомнила о Павле Мордвинове. Она знала, что он придет, хотя бы потому, что так полагалось, и очень хотела, чтобы спектакль произвел на него впечатление. Их давний уже спор для нее лично носил характер какого-то внутреннего противостояния. Но Юля не собиралась сдаваться. Она должна была окончательно убедить директора, что провинциальный театр тоже имеет право на существование, что он нужен и городу, и людям не меньше, чем металлургический завод. Что театр, в конце концов, – это тоже градообразующее предприятие. И поэтому она, Юля, делает такое же важное дело, как и он, Павел Мордвинов, высокомерный столичный зазнайка, все на свете измеряющий рентабельностью.

Юля знала, что спектакль получился, что ничего подобного в театре давно не было, что он будет иметь большой успех, потому что все они – и актеры, и художник, и работники цехов – выложились без остатка. Но больше всего Юля хотела бы увидеть понимание и, возможно, восхищение в глазах этого сидевшего всегда на одном и том же месте в первом ряду ничем не примечательного и, честно говоря, не особенно приятного человека.

Однако на премьеру «Алых парусов» Павел не пришел, и его кресло в первом ряду зияло пустотой, уродуя вид, как недостающий зуб портит самую ослепительную улыбку.

– Что, не пришел наш с тобой оппонент? – устало улыбнулась Юле Светлана Николаевна. – Жаль. Я тоже все думала: вот придет, вот увидит и поймет, какой он был мерзавец, что нам с тобой, таким замечательным и талантливым, тогда денег не дал.

Юля только кивнула (на большее после тяжелого спектакля она была не способна).

– А ты молодец, Юлька! Не ошиблась я в тебе, – негромко продолжала Тарасова. – Если бы не ты, мы бы сразу в сентябре и загнулись бы, даже открываться было нечем.

– А так загнемся в апреле, – одними губами усмехнулась Юля. – Дальше-то что делать будем? Денег все равно нет. Я, Светлана Николаевна, уже жалею, что те деньги ему обратно отдала. Ну, Ирка которые принесла, в конвертике. Лучше бы я взяла. Ничего, не сахарная, не растаяла бы.

– Да уж, это ты, дорогая, маху дала, – смеясь, обняла ее за плечи Тарасова. – Ирка, понимаешь, зарабатывает, не щадя себя. Просит денег, и заметь: нам с тобой он не дал, а ей – пожалуйста! А ты строишь из себя недотрогу всем в убыток.

– Так вы же тоже не согласились взять… – вздохнула Юля.

– Ну и не жалей, Юлька! До сих пор выкручивались и сейчас что-нибудь придумаем. Ты такой спектакль сделала! Помяни мое слово, мы с ним еще по фестивалям покатаемся. А не пришел твой Мордвинов потому, что в Питер уехал, еще в ту субботу. Ирка сказала, а уж она-то знает. Так что пойдем, моя дорогая, еще по рюмочке выпьем и наплюем на все, кроме нашей победы! И не сутулься, что за новости? Держи хвост пистолетом!

Тарасова подхватила слегка упиравшуюся Юлю и потащила туда, где все шумели, смеялись, произносили тосты, целовались и были счастливы – хотя бы в этот вечер.

Дома Юля долго не могла уснуть – не отпускали впечатления дня. А уже под утро ей приснился сон: какая-то старуха в чепце и ночной рубашке лежит на огромной кровати. В комнате остро пахнет лекарствами. Горит свеча – ночь. В круге колеблющегося света сидит какой-то странный человек в сюртуке и, перебирая в лежащей перед ним папке листки, бормочет себе под нос:

– Так-с… Опека… установленный вызов кредиторов к предоставлению в девятимесячный срок своих претензий, каковых поступило на сие числа 25 апреля 1837 года на сумму 92 500 рублей… Портному мастеру Ручу по счету четыреста пять рублей ассигнациями… Прапорщику Юрьеву по заемному письму 1836 года 19 сентября десять тысяч рублей… Купцу Богомолову по тетради за разные припасы шестьсот четырнадцать рублей восемьдесят четыре копейки… Вдове Катерине Оберман по счету за дрова пятьсот шестьдесят один рубль семьдесят пять копеек… Господину полковнику Жемчужникову по заемному письму…